– Мне скоро в эфир, – ответила Хестер. – Уайлд?
– Да?
– Нужно кое-что сделать, и побыстрее.
– Не уверен, что будет толк.
– Нутром чуешь?
– Какая разница, что я чую, – сказал Уайлд. – Я смотрю на факты.
– Чушь собачья. – После паузы Хестер добавила: – Разве фактам есть дело до этой девочки? Разве факты за нее переживают?
– Не переживают, – согласился он. – Ни за девочку, ни за Мэтью.
Фоновый шум усилился.
– Мне пора, Уайлд. До скорой связи.
Она завершила звонок.
Хестер сидела за новостным столом, на стуле с кожаной спинкой. Стул был для нее высоковат. Ноги едва доставали до пола. Телесуфлер был настроен и готов к запуску. Штатный стилист по имени Лори колдовал над ее прической, вносил завершающие штрихи кончиками пальцев. Гример по имени Брайан подправлял ее макияж косметическим карандашом. Красные часы вели обратный отсчет – совсем как таймер бомбы в телефильме. Эфир начнется меньше чем через две минуты.
Сегодняшний партнер Хестер по передаче играл с телефоном. Хестер на секунду закрыла глаза. Почувствовала, как щек касается кисточка гримера, как пальцы стилиста бережно поправляют волосы. Странно, но вся эта суета ее успокаивала.
Завибрировал телефон. Вздохнув, Хестер открыла глаза и отмахнулась от Лори с Брайаном. Обычно она не отвечала на звонки перед самым эфиром, но сейчас, судя по имени на экране, ей звонил внук.
– Мэтью?
– Ну что, нашла ее?
В приглушенном голосе слышалось отчаяние.
– Почему ты шепчешь? Ты где?
– У Краха дома. Ты поговорила с мамой Наоми?
– Да.
– Что она сказала?
– Она не знает, где Наоми.
Мэтью издал звук, похожий на стон.
– Мэтью, о чем ты молчишь?
– Неважно.
– Важно.
– Забудь, что я звонил, – угрюмо сказал внук. – Ладно?
– Нет, не ладно.
– Десять секунд до эфира! – завопил один из продюсеров.
Второй ведущий сунул телефон в карман и сел ровнее. Повернулся к Хестер, увидел, что она прижимает телефон к уху, и сказал:
– Э-э-э, Хестер? Вступительное слово за вами.
Продюсер поднял пятерню: до эфира пять секунд. Поджал большой палец: четыре.
– Я перезвоню, – сказала Хестер.
Когда продюсер загнул указательный палец, она положила телефон на стол.
Может показаться, что три секунды – это очень мало, но на телевидении все иначе. У Хестер осталось время, чтобы взглянуть на Эллисон Грант, продюсершу ее передачи, и кивнуть. У Эллисон осталось время, чтобы поморщиться и кивнуть в ответ – показать, что она идет на поводу у Хестер, но делает это без особого желания.
Хестер была к этому готова. Бывает время собирать сведения, а бывает время бросить клич.
Сейчас пришло время бросить клич.
Закончив обратный отсчет, продюсер указал на Хестер.
– Добрый вечер, – сказала она, – и добро пожаловать на передачу «Краймштейн и криминал». Сегодняшний выпуск посвящен – кому же еще? – новому кандидату в президенты Расти Эггерсу и спорам вокруг его предвыборной кампании.
Эта фраза была на телесуфлере. Следующей фразы на телесуфлере не было.
Хестер сделала глубокий вдох. Назвался груздем, полезай…
– Но сперва – горячие новости, – сказала она.
Второй ведущий повернулся к ней и нахмурился.
Дело в том, что Мэтью был напуган. Вот почему у Хестер не осталось выбора. Мэтью был напуган, попросил ее о помощи. И теперь она сделает все, что в ее силах.
По всей стране на экранах телевизоров появилась фотография Наоми Пайн. Единственная фотография, которую смогла найти Эллисон Грант, да и эту раздобыть было непросто. У девочки не было профилей в соцсетях (что в наше время весьма странно), но Эллисон лучше всех умела находить информацию. Откопала сайт фотографа, снимавшего портреты старшеклассников из школы Суитуотер. Как только Элисон пообещала, что на снимке останутся водяные знаки и логотип, фотограф разрешил показать портрет Наоми в эфире.
