Когда Уайлд начал поправлять рамы, Ава села в кресло в другом углу комнаты, подальше от него.
– Ты должен рассказать, почему ищешь ее.
– Нет, не должен.
– Прошу прощения?
Он закончил возиться с акварелью.
– Некогда объяснять. Ава, ты мне доверяешь?
– А стоит? – Уайлду показалось, что голос ее прозвучал резковато. Она откинула прядь волос с лица, помолчала. – Да, Уайлд, я тебе доверяю.
– Расскажи мне про Наоми.
– Я не знаю, где она, если ты об этом.
– Но она же твоя ученица?
– Пока нет, но скоро будет.
– Не понял?
– Я посоветовала ей записаться на курс основ акварели. В следующем семестре. Тогда она и станет моей ученицей.
– Но ты с ней уже знакома?
– Да.
– Как вы познакомились?
– Три дня в неделю я дежурю в столовой. Прискорбно, но после сокращения там людей не хватает. – Она подалась вперед. – Ты же сам учился в этой школе, верно?
– Да.
– Не поверишь, но когда мы… – Она подняла глаза к потолку, словно подбирая нужное слово; пожала плечами и продолжила: – Были вместе, я понятия не имела, кто ты такой и какое у тебя прошлое.
– Знаю.
– Откуда?
– Это всегда заметно.
– Другие как-то иначе к тебе относятся, да? Ладно, проехали. Не важно. В школе ты был изгоем, да?
– В какой-то степени.
– В какой-то степени, – повторила она, – потому что ты сильный, красивый. Наверняка спортивный. Полная противоположность Наоми. Она пария, Уайлд. Целиком и полностью, с головы до пят. Такая вот девочка. Одноклассники ее изводят. Понимаю, так говорить некрасиво, но по какой-то причине она пробуждает в окружающих этот инстинкт. Ту часть человеческой натуры, о которой не принято говорить. Каждый из нас с удовольствием смотрит этот спектакль. Лишь отчасти, но тем не менее. Как будто Наоми заслуживает такого отношения. И дело не только в учениках. Преподаватели тоже нет-нет да улыбнутся. Я не говорю, что им нравятся все эти издевательства, но никто не пытается защитить Наоми.
– Никто, кроме тебя.
– Да, я пытаюсь. Иногда от этого только хуже. Понимаю, это всего лишь отговорка, но когда я за нее заступилась… скажем так, толку не было. Короче, теперь я поступаю так: делаю вид, что она провинилась, – кстати говоря, поначалу я надеялась, что одноклассники смогут такое оценить, – а в качестве наказания запрещаю ей обедать в столовой. Вместо этого отвожу ее в кабинет изо. Если не дежурю по столовой, сижу с ней. Других учеников это не вразумило, но по крайней мере…
– Что?
– По крайней мере, Наоми может отдохнуть от издевательств. Хотя бы несколько минут. – Ава сморгнула слезинку. – Если Наоми нигде нет, значит она сбежала.
– Почему ты так думаешь?
– Потому что ее жизнь – сущий ад.
– Даже дома?
– Дома, может, и не ад, но тоже радости мало. Ты в курсе, что Наоми удочерили?
Уайлд отрицательно покачал головой.
– И она говорит об этом гораздо больше, чем нужно.
– В смысле?
– Например, фантазирует, что ее заберут настоящие родители. Приемные прошли кучу проверок и собеседований. Успешно. Им позволили взять ребенка – Наоми, – и мать почти сразу поняла, что не справляется. Ее даже пытались сдать назад в детдом, прикинь? Вернуть, как ненужную покупку. В общем, у матери случился нервный срыв. Во всяком случае, она так заявила. Бросила Наоми с отцом.
– Не знаешь, где сейчас ее мать?
– А, она, – Ава изобразила пальцами кавычки, – «поправилась». Вышла замуж за богача. По словам Наоми, живет в шикарном таунхаусе на Парк-авеню.
– В последнее время Наоми о чем-нибудь рассказывала? Чтобы мне было за что зацепиться?
