– Хайль Гитлер! – отсалютовал Гуго.
– Хайль Гитлер! – эхом отозвался Либехеншель.
В кабинете оказалось тепло, Гуго расстегнул пальто. Под ногами растекалась лужица растаявшего снега.
– Прошу прощения, герр комендант.
– Ничего, не беспокойтесь. – Либехеншель ободряюще улыбнулся и жестом пригласил сесть.
Гуго легонько отряхнул шляпу и устроился поудобнее в кресле, подавляя досаду на несвежую одежду и влажность, от которой боль в суставах усиливалась.
– Гуго Фишер… – произнес комендант. – Лучший криминолог рейха. Слыхал, за границей готовы на все, лишь бы переманить вас к себе, даже Гарвардский университет предложил такие условия, какие мало кто отверг бы. Ваша преданность Германии делает вам честь.
– Вы мне льстите, герр Либехеншель.
– Отнюдь нет, это все есть в вашем деле. – Комендант похлопал ладонью по папке, извлеченной из-под груды бумаг, открыл ее и начал читать вслух: – «Окончил университет Фридриха Вильгельма по специальности „психология“, работал в Гейдельбергском университете, вернулся в Берлин, получил докторскую степень и опубликовал руководство по криминологии. Три года сотрудничает с управлением уголовной полиции рейха, печатает статьи в журнале „Криминалистика“, светоче для каждого уважающего себя криминалиста. Год назад без отрыва от службы поступил на медицинский факультет». Артур Небе отзывается о вас как об ученом с блестящим умом и отличными перспективами. Удивительная квалификация для столь молодого человека. Сколько первитина вы приняли, чтобы добраться сюда?
Либехеншель проговорил все это единым духом, хохотнув на последнем предложении, где намекнул на метамфетамин, прием которого помог Гуго добиться всего, чего он достиг потом и кровью всего за несколько лет.
Гуго невозмутимо смотрел в лицо коменданту. Зачем Либехеншель попросил Небе прислать лучшего криминолога? Почему руководитель Аушвица хотел, чтобы смерть доктора Брауна расследовал сторонний детектив?
– Гадаете, почему вас вызвали, да? – опередил комендант его вопрос.
– Не стану отрицать, герр Либехеншель, – с облегчением ответил Гуго.
Добродушно улыбнувшись, комендант встал и подошел к небольшой рождественской елке. Рядом на стене висел план Аушвица: Штаммлаг Аушвиц I, Аушвиц-Биркенау, какие-то подлагеря, а также Моновиц-Буна – уже не просто концлагерь, а настоящий индустриальный колосс, где заключенные работали круглосуточно.
– Поведайте немного сами о себе. – Комендант налил две чашки кофе, предложил одну Гуго. – Вы вступили в партию всего три года назад, отчего так?
Либехеншель зачем-то тянул кота за хвост. Гуго пожал плечами, собираясь с мыслями.
Он вступил в партию ради преференций и возможности сотрудничать с РСХА. Подростком он симпатизировал Гитлеру. В те времена человек, позже превратившийся в фюрера, был обычным солдатом и ездил по стране, выступая перед простыми людьми, безработными, униженными Великой войной. Когда французы, карая Германию, оккупировали Рур, Гуго было тринадцать. Он почувствовал, как в жилах вскипела кровь. Отец тогда смирил его гнев, указав на недопустимые моменты в риторике новой партии, на акты насилия, при помощи которых она прокладывает себе путь. Но с приходом Гитлера к власти вступление в партию стало единственным способом нормально жить – в том числе и для отца Гуго. Для самого же Гуго это был пропуск к сотрудничеству с уголовной полицией, окончательно подмятой центральным управлением СС.
