Неожиданные события, происшедшие только что, казались Диме нереальными. «А если бы меня сейчас поймали пограничники или полицейские и отвели бы на заставу или в участок? – подумал он с содроганием. – Написали бы бумагу о моём «ненадлежащем поведении» в кадетку, а там…»
Он даже зажмурился, боясь представить, что с ним было бы в первый же день после каникул, когда его вывели бы из строя на всеобщем построении, и… Не исключено, что на том его учёба и закончилась бы.
Мимо прошёл полицейский с резиновой дубинкой в руке. «Страж порядка» смотрел в сторону забора мясокомбината и не заметил успевшего присесть в траву Диму. А сердце мальчика сначала сжалось от страха, а затем так заколотилось, будто он только что пробежал десятикилометровую дистанцию.
«Неужели эта облава была случайной? – подумал он, уткнувшись лицом в землю. – Трудно в это поверить. Может быть, её устроили не для того, чтобы переловить пацанов? Они же ничего плохого, насколько мне известно, пока ещё не сделали? И про то, что они собираются в своём штабе, наверное, известно уже давно не только полицейским и пограничникам, но и всему посёлку Чертково?»
Дима приподнял голову, полицейского с дубинкой уже рядом не было. Тогда он встал и пошёл по улице, подальше от забора мясокомбината и вскоре, сам не зная как, вышел на пограничную улицу Дружбы Народов.
Строго придерживаясь российской территории, он пошёл вниз, в сторону вокзала. Диме не хотелось рано возвращаться домой. Там мама начнёт задавать вопросы про конюшню и лошадей, а ему придётся лгать и изворачиваться, придумывая на ходу правдоподобные ответы.
Не зная, куда идти, он остановился напротив рынка, расположившегося у автостанции посёлка Меловое на украинской территории. Товара на стеллажах разложено было много, но торговки явно скучали, покупателей не было. На рынке не было видно ни полицейских, ни пограничников и слышались обрывки разговоров на русском языке.
К невидимой «разделительной линии» с российской стороны улицы подошла старушка и остановилась.
– Макеевна? – крикнула она, обращаясь к одной из торговок. – Подойди, Макеевна, я тебе заказ сделаю?
Хрупкая на вид, сгорбленная старушка мгновенно вскочила с ящика, на котором сидела, и шустро подбежала к «границе». Остановившись напротив, она всплеснула руками и улыбнулась беззубым ртом.
– Здравствуй, здравствуй, Маланья, – прошепелявила она. – Ты чего это здесь? Купить чего-то собралась?
– Иначе бы не пришла, – ответила Маланья. – Послезавтра юбилей у меня, восемьдесят лет. Гостей много будет, все сродственники съедутся. Вот и пришла я заказ тебе сделать, не откажешь?
– Да упаси Бог! – снова всплеснула руками Макеевна. – Всё продам, чего только пожелаешь! – Она махнула рукой в сторону рынка. – Ты только глянь, всего на прилавках хоть завались, а покупателей нема! Как вам, россиянам, к нам, в Меловой, путь закрыли, так всей торговле хана пришла!
– Жалко, жалко, и нам всем жаль, – вздохнула Маланья. – У вас ведь всё намного дешевле, чем у нас, и продукты все домашние. А ты вот слушай, чего мне надобно, и запоминай или записывай. А мне нынче много надо, Макеевна?
Дима с интересом наблюдал за старушками и удивлялся. Вот они стоят друг перед другом, оживлённо разговаривают, торгуются, но «разделительную полосу» между ними как будто видят и не пересекают.
– Принесёшь всё туда, сама знаешь куда, – сделав заказ, сказала Маланья.
