Маленькие дилогии - страница 10

Начинается грандиозный митинг. С балкона Белого Дома выступает Б. Ельцин, Р. Хасбулатов и, вообще, все желающие. Оборону пока решено не снимать до полной победы.

22:00 Генеральный прокурор РСФСР В. Степанков выносит постановление об аресте бывших членов ГКЧП.

Всем сообщают, что мы победили и можем расходиться. Ощущение странное: как будто остановили на взлёте.

О произошедшем только два особых воспоминания: первое – Мстислав Ростропович, сидящий на стуле и держащий в руках автомат, прикладом вниз и опирающийся на него, и рядом с ним молоденький солдатик, приставленный к нему охранять и крепко спящий, положив голову на плечо великого музыканта; второе – невероятное единение людей, у которых все лучшие качества проявились в труднейшей ситуации, и к этому присовокупляю вопрос: «Ведь есть все эти качества без исключения в каждом, так почему же они проявляются только в исключительных ситуациях и куда же они деваются в обычной повседневной жизни?» Вот ведь вопрос вопросов.

23 августа состоялись похороны Владимира Усова, Ильи Кричевского и Дмитрия Ко́маря. Море народа. Общее горе. Очень тяжело. Мы были только на прощании и митинге. На Ваганьковское кладбище не пошли, побоялись, что ненароком задавят. Ощущение, что я ещё там, среди защитников парламента, не отпускало. Долго я была под впечатлением событий у Белого дома. Незабываемый опыт.

III. Заключение

А потом был 1993 год. Разногласия между бывшими единомышленниками: Б. Ельциным, Р. Хасбулатовым, А. Руцким. Моё потрясение от чёрной дыры в центре фасада Белого дома, пробитого снарядом. Снайперы на крышах домов. Убитые люди. Погибшие медики и шофёр машины скорой помощи, приехавшие к Белому дому забрать раненых. Моё жуткое беспокойство, потому что на одной из машин скорой помощи в тот день работал мой бывший ученик, вечером позвонивший мне сказать, что с ним всё в порядке, так как была расстреляна машина, следующая за ними. Им повезло. И мои метания в эти дни, потому что мой сын, играя с одноклассниками столкнулся с одним из них лбом и сломал нос. Он лежал в Филатовской больнице, где ему сделали пластическую операцию, а я с трудом смогла проехать к нему, чтобы забрать домой, так как улицы были перекрыты. А ещё вспоминаются постоянные задержки зарплаты и взаимная продуктовая выручка, связанная с этим: кто-то тебе из коллег приносит макароны из запасов, кому-то ты приносишь подсолнечное масло, и так по кругу. У всех дети, которых нужно кормить, да и других членов семьи, включая себя, тоже.

Сложное время. Кто был прав? Кто неправ? Трудно судить. Большое видится на расстоянии. Будущее покажет, рассудит и всё расставит на места.

ЦЕПНОЙ ПЁС

Убежать? Убежать не могу никуда.

Да и надо ли мне, и зачем?

О побеге забыл, только вот иногда

Доказать что-то хочется всем.

То, что вольность мою не закрыть на засов

И заборами не оградить.

То, что я за неё насмерть драться готов

С намерением всех победить.

И тогда я покину постылый мне двор,

Конуру, ненавистную мне,

Чтоб почувствовать невероятный простор,

А не выть по ночам при Луне.

Оттого-то и лаю до хрипа на всех –

От бессилия и от тоски,

Потому что никак не добраться до тех…

Ну, хотя бы всему вопреки.

Я бы всем показал свой собачий оскал,

И боялись бы все, как огня…

И никто б не посмел, даже не убежал…

Только цепь не пускает меня.

Глава 4. ПО ВОЛНАМ МОЕЙ ПАМЯТИ 2. ДОРОГОЙ МОЙ ЧЕЛОВЕК!

Очерк

Привыкла после лекций на философском и историческом факультетах МГУ ходить в моё любимое место силы – лесопарк на Воробьёвых горах. Не так давно, проживая с мужем (светлая ему память!) на Ленинском проспекте, я в течение пяти лет часто бывала здесь, вспоминая, как в юности мне показывал интересные исторические места и рассказывал о них Анатолий Аркадьевич Харлампиев, один из основоположников борьбы самбо (самообороны без оружия), супруг моего педагога по вокалу Надежды Самойловны. Тогда они вместе дружно пытались вывести меня, двадцатитрёхлетнюю, из шокового состояния после безвременной кончины в течение двух месяцев моих родителей, а затем через полгода и почти всех родственников. Я вижу себя с раскладушкой, шествующей по центру Москвы к их дому через Зубовский бульвар в час ночи (мы жили по соседству) под ошарашенным взглядом милиционера на перекрёстке.