– Вот вам ведро! Вот краска! Воду принесете с колонки… Размешаете и начинайте красить! – приказал Ефрем. А сам с Лексой полез на крышу. И скоро там застучали молотки.
Вот те раз! Красить сарай! Да я с красками последний раз имел дело в детском саду. Маме пришлось стричь меня наголо, потому что краска попалась какая-то приставучая.
Но делать нечего. Мы же теперь рабы. Как Соломон сказал… И мы с дядей поплелись на колонку.
Краски мы вбухали в ведро немеряно. Получилось что-то вроде картофельного пюре. С большими комками. Ефрем стукнул меня по затылку и послал нас за водой сразу с двумя ведрами.
– Позор еврейского народа! – обозвал он нас. – Краска должна быть, как жидкая сметана! – учил он, разливая наше пюре по ведрам.
– Вы небось и красить не мастера?.. Смотрите!
Ефрем окунул кисть в краску, дал ей стечь и аккуратно провел по доске. Потом по соседней… И доски засветились синим пламенем. Смотреть на это было одно удовольствие.
– Усекли?
Ефрем всучил мне кисть и застучал сапогами по лесенке.
А без песни он не мог:
– Шел трамвай десятый номер,
На площадке кто-то помер.
Тянут-тянут мертвеца,
Ламца-дрица-оп-ца-ца!
Под эту веселую песенку я и начал красить. Конечно, получалось немножко не так хорошо, как у Ефрема. Скажем прямо, очень сильно не так. Краска почему-то стекала тощими ручейками, а в некоторых местах никак не хотела цепляться за доску. Но я старался. А рядом махал кистью мой дядька. Заляпывал сарай синими кляксами.
– Кто ж так красит!
За моей спиной нарисовались два моих друга. Алексей и Саша. Обоим что-то не нравилось в моей работе. Алексей прямо писал кипятком:
– Ты что никогда не видел, как красят декорации? Сколько раз торчал у нас за кулисами!
Ага, подумал я, а что если Алешку завести…
– Да ты сам только смотрел на маляров! – подначил я его.
– Да? – Алешка стал вырывать у меня кисть. – А вот щас увидишь!
И правда, у него получалось. Краска ложилась ровно. Не стекала и не разлеталась в стороны.
– Дайте и я попробую! – пристал Сашка к Сюне. Тот и спорить не стал. Уселся в тенечке и задымил, как паровоз.
Я, конечно, тоже не прочь был отдохнуть от трудностей жизни. Как говорила моя тетка Фрима. Но с крыши на меня не очень-то приветливо смотрел Ефрем.
– Дядя Ефрем! – пришлось попросить мне. – А можно еще кисть?
– За дверью! – махнул он рукой. И снова застучал молотком.
Я приволок палку с привязанной к ней кистью. И начал водить ею так же, как делали ребята. И, вроде бы, стало получаться.
– Смотри-ка! – сказал Алексей. – Прям Репин!.. Да! – вдруг вспомнил он. – Мы же чего пришли. Накрылась ваша труба!
– Как это? – сделал я вид, что ничего не понял. А сам посмотрел на Сюню. Чтобы молчал.
Алешка даже красить перестал. И давай рассказывать:
– Идем мы сегодня по площади. Смотрим, у вашего магазина народ толпится. Мы туда. А там!.. Окно разбито, дверь выломана, внутри – полный писец!
– Да, да! – подхватил Сашка. – Все разбито, раздолбано, как будто слон там прошелся! И милиция…
– А люди говорят, – продолжал Алексей, – будто вашего немца найти не могут. То ли сам сбежал… то ли его того… кокнули то есть…
Я снова посмотрел на Сюню. Молчит? Молчит.
– А телескоп? – спросил я.
– Какой там телескоп! Я ж тебе говорю: там живого места не осталось!
– Бедный Карл! – вздохнул я. А Алексей опять разозлился:
– Немца жалко? Да?
Я не успел ответить, потому что Сюня пробубнил грустно:
– Ферфалт ди ганце постройкес!
