Раньше, когда на стрельбище занятий не было, мы пробирались к мишеням и удивлялись, с какой силой пули врезаются в доски, расщепляя их на острые щепки. Мы вытаскивали пули, застрявшие в досках и песке, стараясь отыскать не расплющенные. А ещё мы набирали пустые гильзы, и у каждого из нас была уже целая коллекция. Мы знали все их названия. У нас были гильзы от винтовок «трёхлинеек», от автоматов ППШ, от пистолетов Стечкина и ТТ, маленькие гильзочки от мелкашек, и даже по гильзе от ракетниц. Узнав о наших коллекциях, дядя Петя подарил нам гильзы от немецких автоматов – «шмайссеров», несколько гильз от противотанковых ружей ПТР и по большой гильзе от зенитных снарядов. Играя, мы расставляли эти гильзы в определённом порядке, и у нас получались армии; Сашкина и моя. Гильзы от зениток были командирами. Связывая резинки для поддержки трусов небольшими кольцами, мы стреляли во вражеских солдат, разыгрывая целые сражения. Поэтому нам было нужно очень много гильз, чем больше, тем лучше. Ещё у нас были металлические шарики от огромных подшипников, и мы иногда катали их в армии противника, валя врагов десятками.
Рекс однажды погнался за таким шариком и… проглотил его, за что нам сильно попало от отца углами и негулянием. Шарик находился в животе у Рекса целую неделю, и отец все это время ждал, когда же он выйдет из Рекса. Изо рта или из ещё какого-нибудь отверстия… В тот день мы сидели за обедом, а невесёлый Рекс лежал под столом. Вдруг Рекс закашлялся, напрягся, и шарик выскочил изо рта вместе с другой пищей, которая в Рексе была. И покатился по полу. Отец очень обрадовался, а мама убежала в ванную тошнить. Самое интересное, что шарик был весь в каких-то мелких ямках и точинках. Отец объяснил, что это «коррозия» от собачьего желудочного сока. И что у собак этот сок очень сильный и может вообще всё переварить. И если бы шарик не вылетел из Рекса, то совсем бы в нем растворился. В Рексе.
Когда первая четвёрка курсантов стрелять заканчивает, дядя Петя идет с ними к мишеням смотреть результаты. Мы тоже идём следом, но нас не пускает дежурный с повязкой и красным флажком. Потом стреляет следующая четвёрка, потом ещё… Нам с Сашкой надоедает ждать, Рекс начинает скулить; ему тоже хочется побегать…
Наконец учебная стрельба заканчивается. Курсантов уводит со стрельбища усатый старшина-сверхсрочник. Мы уже разбираемся и в нашивках, и в званиях, поэтому знаем, что сверхсрочник – это тот, кто остался служить сверх срока. Обычно такие люди остаются служить сверх срока потому, что на гражданке им деться некуда: их семьи погибли, а дома разрушены. Вот почему в сверхсрочниках много украинцев.
Меткий выстрел. Наконец-то дядя Петя подзывает нас! Привязанный Рекс рвётся было за нами, но потом, увидев, что мы уходим недалеко, ложится и даже, кажется, задрёмывает. К выстрелам он уже привык. Дядя Петя подводит нас к отметке «25 м». Мы думали, что будем стрелять из Стечкина, но он вытаскивает из кармана совсем маленький, почти игрушечный пистолетик, который называет «револьвером». И еще говорит какое-то слово, но мы не запоминаем. Этот револьвер заряжается патронами от мелкашки. Револьвер только один, и мы с Сашкой опять спорим, кто первый. Дядя Петя тут же убирает оружие в карман. Мы всё сразу понимаем и притихаем. Сначала дядя Петя рассказывает нам про револьвер. Что такое ствол, ручка, мушка, спусковой крючок, курок, боёк и барабан. А потом показывает, как надо правильно стоять при выстреле, как держать руку и как прицеливаться. И, когда мы все это выполняем с пустым револьвером, дядя Петя заряжает его, достав новенькую коробочку с патрончиками. Первым оружие получает Сашка. Я стою в сторонке и смотрю, как он будет стрелять. Новые мишени уже повешены. На них нарисованы тёмные силуэты с круглой головой и грудью. И круги с цифрами. Мы знаем, что надо ухитриться не просто попасть в фашиста, но и всадить ему пулю как можно ближе к цифре «10». Сашкина рука сильно дрожит, когда он прицеливается. Вот звучит выстрел. Сашкину руку отбрасывает совсем немного. Дядя Петя велит ему стрелять ещё. Сашка, радостно улыбаясь, очень быстро выпаливает все патроны. И я про себя решаю, что ни за что не буду быстро стрелять, а буду долго целиться, чтобы лучше попасть в фашиста.
