– Привет. Пойдем?
На чистом пьяном русском языке.
Ева, как я уже говорил, кивнула и поднялась с места, отодвинув стул. Даже такой малости, как отодвинуть даме стул, он не удосужился сделать. Зато схватил Еву и сжал ее с такой силой, что она вынуждена была упереться руками в его плечи, чтобы хоть немного отстраниться от пьяного хама. Я, насколько позволяла обстановка, высматривал их среди танцующих. Вот они обменялись какими-то фразами. Потом Ева что-то говорила, а он кивал. Потом, видимо, распалился и стал ее грубо лапать – до такой степени, что танец у них сам собой прекратился, Ева вскрикнула: «Пусти же», я, вскочив с места, подбежал к ним и схватил этого козла за плечи. Он оглянулся злобно, но Еву не отпустил. Тут рядом со мной оказались миниатюрный Жак и верзила-швед из нашего пансионата, и втроем мы легко освободили даму из нелепого плена. Тем более что парня этого уже удерживал, оглаживал и успокаивал его приятель, который сказал ему по-русски, но с акцентом:
– Я сейчас отвезу тебя на маяк.
В ответ послышалось:
– А я еще не нагулялся.
– Хорошо. Побудем еще здесь, потом отвезу.
Музыка между тем прекратилась, микрофоном завладел метрдотель Арво, который, ясное дело, стремился замять маленький скандал и спасти вечер. Он стал что-то говорить, я различил слова «циркус», «брейк» и «Валерий» и понял, что настал выход моего друга.
Валерий скинул пиджак и остался в стильных светлых брючках и желтой рубашке с отложным воротничком. Вся его одежда была сшита на заказ. Это же относилось и к обуви – модным кремовым туфлям с тупыми мысками. В центр круга положили небольшой пластмассовый лист. Народ не стал расходиться после танца, напротив, те, что сидели за столиками, подошли поближе.
– Пронеси меня на плече – попросил Валерий, только не наклоняйся, стой ровно, я спрыгну.
Толпа расступилась, и мы оказались в кругу: я и сидящий на моем плече Валерий. Он сидел картинно, подняв руку для комплимента – я увидел наше отражение в одном из стеклянных шаров, свисавших с потолка. И комплимент не заставил себя ждать: раздались дружелюбные аплодисменты. Валерий спрыгнул с высоты моего роста и приземлился на шпагат. Он оттолкнулся от пола руками, ноги его почти соединились и вдруг снова разъехались и образовали одну линию. И так раз за разом, в определенном ритме. Валерий взглянул на эстраду, кивнул клавишнику, клавишник дал вступительный аккорд, и оркестр начал, что называется, «отрываться», нагоняя темп и, кажется, импровизируя. Маленький акробат исполнял этот, наверное, самый трудный на свете танец с видимой легкостью, крутя свое ловкое тело вокруг упертой в пол руки, делал «свечку», с которой переходил на стойку на руках, а на руках-то долго танцевал, вызывая восторг публики, проделывал еще массу трюков, тщательно отработанных. Иногда он давал расслабиться телу, расслабленно двигался в такт музыке – весьма, впрочем, грациозно, потом пускал в ход новые каскады. Танец длился около пятнадцати минут – очень долго для такого бешеного темпа. Наконец он закончил высоким сальто, нашел взглядом меня и подозвал жестом. Через мгновение он сидел на моем плече, маленький триумфатор, и поднятой рукой отвечал на шквал аплодисментов. Об инциденте с Евой посетители забыли напрочь. Ева, однако, сидела за столиком, хмурая, даже можно сказать – суровая: она-то не забыла, как только что подверглась пьяному хамству. Ее обидчик сидел за столиком со своим приятелем и пил пиво. Подошел Арво. Он сердечно тряс руку Валерия, а потом и мою (мою-то за что?) и объявил, что счет нам подавать не будут: мы сегодня ужинаем бесплатно. Валерий приходил в себя, потягивая пивко из стеклянной кружки.
