У нее имелся лишь один такой наряд. Велюровое тяжелое платье с длинным шлейфом. Учитывая предстоящую жару, утро ясно давало понять: солнце не сдаст позиций и продолжит превращать Британь в раскаленный тигель после полудня, а может и вечером. А сама мысль об этом удушающем наряде заставляла сию же секунду избавиться от него.
– Нравится? – поинтересовалась Эдит, когда сильная кисть Ханны заскользила по нежной и теплой ткани. – Возьми его себе. Оно мне даже большевато, а тебе, думаю, подойдет в самый раз.
Как только ей сошьют наряд ренвуаров, а это произойдет через пару дней, то все эти одежды ей более не потребуются. Она раздаст их. Разумеется, Куинси достанется ровно столько, сколько та пожелает, они с ней одинакового телосложения. И их крепкая дружба дает ей такое право. Конечно же, она не будет так рада этим платьям, как остальные. Ее подруга не пожелала бы для нее такой участи… Остальное пойдет для родственниц всех тех, кто работает в Милтон Хаус, и пансиона, где она обучалась. Тут уже девушкам будет весьма лестно. Ведь многие из них, включая не только сотрудниц, но даже некоторых учениц, не смогли бы себе позволить подобные одежды. Может, им они принесут счастье и изменят их жизнь?
– Что вы… Я не могу, – отнекивалась Ханна. – Куда же мне его носить?
– У тебя ведь бывают выходные, – не сдавалась Эдит. Она тоже упертая, когда это того требует, и когда вовсе не хочется весь день потеть в бархате.
– Верно. – Ханна извлекла платье из платяного шкафа и приложила к телу.
– У меня есть пара дней, чтобы пощеголять во всех цветах радуги, перед тем, как весь мой выбор будет состоять из одних оттенков мясного, – добавила Эдит. – А тебе, моя дорогая, очень к лицу.
– Просто красный – это мой цвет, – заливаясь румянцем, проговорила Ханна. – Еще до того, как… ну, появился Труман.
– Вот и славно! – воскликнула Эдит, резво извлекая из шкафа наряды других цветов. Она собиралась сегодня перевоплотиться в истинную джипси: нацепить желтое, золотое, фиолетовое, зеленое. Все и сразу! И этого у нее никто не отнимет.
– Благодарю вас, мисс Эдит. – Горничная свернула подарок в аккуратный квадрат и уложила его пока что на кровать. – Что нибудь еще?
– Не стоит, мне только в радость подарить его тебе. Нет, на этом все, спасибо.
Ханна сделала книксен, устроила платье на своем предплечье, как истинный матадор – знамя, другой рукой собрала перепачканные простынки мальформа и удалилась.
Эдит с облегчением выдохнула. Ей отчего-то стало даже приятно остаться в одиночестве. В одиночестве… Теперь она не одна. И никогда не будет таковой. Девушка повернулась к кроватке существа, замерла на некоторое время, бултыхнувшись в омут раздумий, а затем вернулась к нарядам.
Хотя до этого мысль о том, что она снова останется наедине с отражением ее разума и души, пугала до мозга костей, сейчас та уже не ощущалась такой нестерпимо жуткой. Наверное, Эдит устала от общества Ханны, та вела себя точно так же, как и Аддерли. Хотела от нее большего, чем она могла бы дать им всем. Сколько времени еще пройдет, чтобы принять себя в роли ренвуара? Вдруг этого и вовсе не произойдет?
Шаг за шагом. Эдит спускалась по лестнице со второго этажа, осторожно неся мальформа – тяжело, но физическое переутомление ей не повредит, это поможет ей провалиться вечером в сон без лишних ментальных терзаний.
Знаете, когда ваш мозг так переутомился, а корпус и конечности – нет. Обычное дело для благородных дам, которые ничего не делают. И потом ты не можешь уснуть, потому что тело не получило должную порцию движений, разум просит его угомониться, но оно непослушно ворочается в постели, то и дело поднимается, чтобы попить воды, а может и прокрасться на кухню. Эдит просто предчувствовала, что если не утомится телом, то точно не сможет спать спокойно. Ночь могла готовить для нее свои сюрпризы. Маленький мальформ сладко посапывал, но, как знать, вдруг он сумрачное создание? Если Ханна утверждает, что они похожи на детей, то он может просыпаться и реветь всю ночь, требуя внимания и отвратительного овутического раствора.
