Сейчас девушка испытала почти то же самое. Никакой крови, но страх и боль всегда сопровождают подобные процессы. Рождение, болезнь и смерть. Порой муки могут следовать за тобой по пятам всю жизнь… И это тоже нормально. Нормально абсолютно все. Любые страдания, любые невзгоды, любые несправедливости. Все это чем-то обязательно оправдывается. Обществом и его правилами, долгом, призванием, судьбой, воздаянием… Бесконечно. Нет смысла спорить! Достучаться? Просто попытаться? Тебя не услышат. На любое “Нет, я не могу!” найдется с десяток “Да, ты должна!” И для мальформов тоже существует такое вот простое “Да” и более тяжеловесное слово “Долг”.
Роды оказались тяжелыми. А весь этот процесс можно назвать рождением. Противоестественным для человеческого существа, но вполне нормально протекающим для мальформов.
Формовая акушерка явилась сразу же, как только начались схватки. Это может и не совсем уместно именовать весь этот процесс терминами, относящимися к родам и родовспоможению, но так уж повелось.
Эдит стало дурно за ужином. Она даже потеряла сознание, а когда очнулась, над ее головой уже алела червоточина размером с ладонь. Так разрывалось пространство между нашим миром и Первозданным. По этому каналу они появлялись на свет. Аддерли немедля понесся за акушеркой. Мать и служанки захлопотали точно курицы-наседки.
Акушерка и ее мальформ явились быстро, не прошло и часу. Эдит уже лежала у себя, с неверием взирая в рубиновую пропасть, которая вращалась под пологом ее кровати, вызывая тошноту, слабость и противную головную боль, отбивающую стаккато в висках.
Называли их акушерами, потому что они способны раскрыть канал, позволить овуму пройти. Ладони “формовщицы” засветились таким же красным светом, а ее мальформ, напоминающий паука, запустил свои лапы в точку выхода.
– Дыши. Дыши. Дыши! – говорили акушерка и ее мальформ, растягивая канал, от этого голова чуть ли не взрывалась.
“Тужься. Тужься. Тужься!” – думалось Эдит, но в данном случае это делать не нужно. Почему-то она представляла себе самые обычные роды, о которых рассказывала ее подруга Куинси Бёрни, мечтающая с самого детства (кто-то же выбирает себе путь с малых лет и по нему следует!) стать настоящей акушеркой, а не “формовщицей”. Да у нее и мальформа-то нет. И уже не будет. Они почему-то приходили только через людей возрастом от семнадцати до восемнадцати лет. А Куинси уже давно девятнадцать. Как же ей хорошо! И как же не повезло Эдит. Ей оставался всего месяц до восемнадцати.
Вскоре появился овум размером с мяч. Он напоминал лягушачью икру. Круглый, скользкий, багряно-красный, излучающий зловещее мерцание. Внутри что-то двигалось точно масло в воде – настоящий водоворот – смотреть на это невыносимо.
– Вот. – Этот кокон оказался на животе Эдит. – Прижми его руками. Представь, что это часть тебя! – велела акушерка.
Та послушалась. Сил на слова и сопротивления уже никаких не осталось. Червоточина смыкалась. Медленно. В ушах звенело. Казалось, в голове совсем пусто.
А потом овум лопнул, и в руках Эдит оказался он.
Все это случилось пару часов назад.
– Отчего же я рыдаю? – вслух спросила она, глядя в потолок. – Нужно взять кэб… Прямо сейчас выбраться из кровати, утереть свои слезы, одеться… Никто меня не спасет, никто за мной не придет… Вылезти в окно, свить веревку из простыней… Веревку… Аддерли точно отправится за мной. Он не даст мне уйти. Наверняка прямо сейчас он стоит за дверью и слушает. Ну и пусть!
