Читать онлайн Габи Бользен - Малиновые истории

Эта история случилась в 90-е. В самом начале лихих этих лет.

…Ничто, как говорится, не предвещало: обыкновенная квартира, обыкновенная хозяйка тетя Роза.. Почему я помню о ней спустя… сколько это… да ведь тридцать лет уже прошло, как мы съехали от нее и не виделись больше никогда!

А было так.

В конце восьмидесятых, поступив в институт, мы снимали жилье напополам с однокурсницей: комната на набережной рядом с центром, троллейбус шёл от нас прямехонько к институту, да и цена оказалась божеской.

Мы с Таней поселились в большой комнате. А в маленькой, с двумя односпальными кроватями и шкафом, тихими шагами войлочных тапочек жила тетя Роза – щуплый седой одуванчик в очках с круглыми линзами.

Всю жизнь, до самой пенсии, Розалия Львовна (так она представилась нам поначалу) проработала в Центральном фотоателье на Сенном: принимала и выдавала заказы, и до сих по именам помнила всех, с кем работала.

Муж ее давно уже умер, единственная дочь жила в Таджикистане. Дочь эта работала там каким-то начальником, все ее сильно ценили и уважали, а тетя Роза очень ею гордилась.

…Нам было по восемнадцать, и ничья прошлая или нынешняя жизнь нас не касались.

Мы жили вольготно и весело.

Тетя Роза не придиралась, не требовала быть аккуратнее и безропотно терпела визиты наших шумных подружек-однокурсниц, запираясь в своей комнате и выглядывая только на стук дверей.

Когда мы знакомились с очередным кавалером и шли гулять, она смотрела, прячась, с балкона, а потом одобряла: нес твой зонтик. Хороший мальчик, пусть будет.

Сильно боялась любых событий: заговоривший с ней случайно на улице прохожий, сирена Скорой помощи за окном, наша бурная радость по поводу «сваленной» сессии – в ее представлении любое отклонение от ровного течения жизни было опасно своими непредсказуемыми последствиями.

Конечно, ее мучила бессонница. Иногда сквозь сон слышно было, как, не включая света, она шуршала из своей комнаты на кухню и обратно.

Однажды, вернувшись из института, мы не нашли в холодильнике своей кастрюльки с супом. Тетя Роза, волнуясь и ломая свои почти прозрачные пальцы, рассказала, как случайно обнаружила, что суп испортился. И вылила.

Я поверила. А Таня нет. И была права – история вскоре повторилась. И еще раз.

Мы поняли, что тетя Роза голодает. Это было странно: за комнату мы платили исправно. Как же она жила, пока соседка сверху не уговорила ее пускать квартиранток?

Суп стали варить в большой кастрюле.

А в ноябре тетя Роза неожиданно объявила, что уезжает погостить к дочке в Душанбе. Давно собиралась, два года не виделись. А теперь вот, наконец, едет. Оставляет нас одних со спокойным сердцем, потому что девушки мы хорошие. Через месяц вернется. Цветок поливайте. Деньги оставляйте соседке сверху, она переведет.

Следующим же вечером, тихо и быстро собравшись, тетя Роза уехала на вокзал. Я несла ее нетяжелую сумку с двумя толстыми ручками, обмотанными черной изолентой.

Вернувшись в темную, пустую квартиру, мы с Таней включили везде свет, музыку, поставили чайник, устроили танцы и так развеселились, что решили помыть полы. Есть ведь такая примета: нельзя мыть полы за уехавшим – долго не вернется.

Ну вот и пусть отдыхает – у дочки. Незачем туда-сюда мотаться, – объясняли мы друг другу, смеясь и булькая в ведре тряпками. – А мы тут за квартирой пока присмотрим. Всем хорошо!

Через месяц тетя Роза не вернулась.

Мы весело отметили наступающий 1990 год, бегая по лестнице и хлопая подъездной дверью, чтобы выскочить на снег.

Наступил январь. От тети Розы не было ни слуху, ни духу.

В ее пустующую комнату постепенно перебрались из квартиры сверху еще две подружки.

Февральский денежный перевод в Душанбе на почте никто не принял.

Жили мы так же весело, хотя и не так беззаботно, как прежде: из продажи исчезали продукты. Магазины встречали пустыми полками и пыльными банками сока вперемежку с пачками маргарина.

Но вскладчину прожить было, конечно, проще.

Танина тетя работала товароведом в огромном гастрономе на Кольце. Раньше они почти не общались, а теперь пару раз в месяц Таня наведывалась к родственнице, возвращаясь нередко сильно навеселе. С собой привозила что-нибудь для нас: то кусок сливочного масла, то несколько больших крепких яблок.

А однажды, вернувшись из продуктовой экспедиции, Таня долго пыхтела в прихожей, пытаясь вытащить что-то из глубокого кармана своего зимнего пальто. В пальто обнаружилась потекшая венгерская потрошеная курица с переломанными ногами – на улице Таня падала.

Время шло.

Давно уже был забыт цветок, который мы должны были поливать. Тети Розины вещи в шкафу переехали на самую дальнюю полку. По вечерам на кухне орал магнитофон. В открытые окна залетал тополиный пух.

К октябрю тетя Роза вернулась.

Соседка предупредила нас заранее, и мы были ужасно недовольны – нам понравилось жить одним.

Вернулась тетя Роза не одна, а с двумя женщинами.

Одна оказалась дочкой – в таких же толстых очках и такая же молчаливая как мать, только гораздо крупнее.

А вторая была… цыганкой. Настоящей, в платке, в длинной юбке, с золотыми зубами и грудным младенцем.

Все трое поселились в прежней тети Розиной комнатке. Я не знаю, как они там умещались. Наверное, Света (так звали цыганку) спала на полу между двумя кроватями.

По ночам ребенок пищал, из комнаты пахло сырыми пеленками и свернувшимся грудным молоком.

Дочка почти не выходила, а когда резала на кухне лук, то плакала, и было понятно, что не от лука, а от каких-то своих мыслей.

Конечно, мы пытались расспросить тетю Розу: откуда взялась цыганка с младенцем? Почему дочка приехала из своего солнечного Душанбе и все время плачет? Где сама тетя Роза пропадала столько времени? Но наша хозяйка отвечала лишь взглядом куда-то вбок и извиняющейся отстраненной улыбкой. А когда мы спросили, как она не боится жить с цыганкой, тетя Роза вдруг твердо ответила: Света хорошая девушка, и она побудет здесь, потому что пока ей негде жить.

В конце концов Света рассказала нам, что знала сама.

Полгода наша хозяйка с дочкой безуспешно пытались выбраться из Душанбе, в котором в феврале девяностого… впрочем, лучше погуглите. Всех подробностей Света не знала: разминувшись со своим мужем на вокзале Новосибирска, она оказалась без гроша с младенцем на руках, когда с ней заговорила тетя Роза, ждавшая там же пересадки, и предложила ехать с ними.

Света знала, что продать квартиру или что-нибудь из вещей им так и не удалось, но зато удалось бежать – кто-то из таджикских знакомых помог.

Да, – тихо говорила Света, похлопывая по спинке своего завернутого в единственную пеленку спящего младенца, – а у них ведь с собой на двоих даже сумки не было, вы заметили?

Вскоре мы съехали – тетя Роза осталась жить с дочерью.

Много лет спустя я поднялась по ступеням подъезда в доме недалеко от набережной и позвонила в дверь на втором этаже. Тишина.

Почему я помню?

УДОСТОВЕРЕНИЕ ПАРАШЮТИСТА

В двадцать семь я купила себе пачку пижонского Парламента и впервые закурила. Мы разводились с мужем, и другого способа показать ему, что он еще пожалеет, под рукой не оказалось. Вернее, другие не сработали… этот, впрочем, тоже, но надо же было что-то делать!

Кстати, как вам тема для научной работы: "Семейный конфликт как катализатор подсознательных суицидальных мотивов"? Хотя есть такие исследования, наверняка есть…

Но тогда я о них не подозревала и добросовестно отрабатывала положенную в таких случаях программу: подстриглась, закурила и… прыгнула с парашютом!

Вообще-то, бодрый спортсмен Михалыч подбивал нас на этот безумный шаг давно и настойчиво. Он, похоже, мечтал составить из коллег что-то вроде корпоративной команды парашютистов… и тут надо признать: его подсознательные суицидальные мотивы были куда амбициознее моих!

Все мы сигать из самолета неизменно отказывались. Но однажды после очередного семейного брифинга я вдруг почувствовала неодолимое желание откуда-нибудь выпрыгнуть и, заорав, полететь… Радостный Михалыч организовал все в несколько дней.

Подготовка к прыжку была краткой, но очень полезной. Мой лексикон обогатился мужественными словами «стропы» и «чека». Стропы надо было резать ножом, если случайно зацепишься за самолет, а чеку дергать… в общем, если вы соберетесь прыгать, вам все расскажут. Да, еще нас познакомили с магическим заклинанием «501,502,503», которое нужно произносить перед тем как дернешь кольцо. Знания вселяли уверенность в собственных силах.

А больше всего я боялась потерять нож… Из чего понятно, что к прыжку с высоты тысячи метров со стабилизацией я была абсолютно готова!

И в ближайшие выходные, несусветно ранним утром, мы уже тряслись в михалычевой легковушке по бывшему колхозному полю в направлении деревни Логиново, откуда и стартовали «кукурузники», набитые парашютистами.

Вот не думаю я, что все парашютисты испытывают семейные трудности…

И уж точно не все столкнувшиеся с семейными трудностями становятся парашютистами!

Ну и откуда ж тогда берется столько желающих выпрыгнуть из самолета с высоты тысяча метров? Я не знаю!..

…Пройдя все формальности, проверки, переодевания и инструктажи, длинная шеренга «товарищей курсантов» выстроилась на поле, ожидая не то ветра, не то борта, не то чего-то еще, столь же полезного для парашютистов.

Самолеты вокруг взлетали и садились, люди сыпались из них в небо мелкими черными точками, расцветающими потом блестящим под солнцем куполом.

Инструкторы, обходя строй, как могли, поднимали боевой дух новобранцев. Ну, например, рассказами о том, что себе-то они ранец уложили сами и старались от души. А вы, мол, не волнуйтесь, почти всем повезет. Парадоксальным образом, нервно отсмеявшись, мы действительно успокаивались.

– И не переживайте, у нас никто еще мимо земли не приземлялся! – продолжали острить инструкторы.

Юмор не Бог весть какой, но нам было смешно. Может, потому что о десантниках, которые прыгают с табуретки, отрабатывая приземление, мы тогда не слышали. А может, потому что десантники и не занимаются такой фигней…

Моя парашютистская задача была мне предельно ясна: загрузиться в самолет, дождаться, пока он взлетит, помолиться, чтобы купол раскрылся, подойти к открытой двери и вывалиться из нее, – желательно не дожидаясь мотивирующих пенделей от выпускающих. Да, еще хорошо бы разблокировать запаску… Ну и самое главное, помнить: у меня есть нож, чтобы резать стропы!

Но у этих профессионалов всегда все с ног на голову: консилер они наносят на тональный крем, а врагов советуют держать ближе, чем друзей.

…Оказалось, что выпрыгнуть все же не главное. Главное в любительском парашютном спорте – удачно приземлиться! И хотя к тому моменту я уже понимала, что романтические порывы всегда вступают в противоречие с прозой жизни, все же не подозревала, что так буквально…

Мы наконец вошли в маленький, бодро тарахтящий самолетик, расселись по длинным лавочкам вдоль бортов, зацепились за натянутые сверху тросы карабинами, – ура, ура, я смогла, у меня получилось! – пристегнулись и взлетели. Серое поле побежало в иллюминаторе, наш серый ослик подпрыгнул и начал набирать высоту. Нас трясло, мотало, подбрасывало и укачивало. Желудок воспарял вверх, а потом ухал вниз. Это продолжалось бесконечно долго. Пахло пылью, металлом и маслом. Меня мутило.