Малиса в Подмирье - страница 7

Малиса нервно сглотнула.

– Я встретила в сквере дядю Язву, – повторила она. – Он ведёт расследование дела об исчезающих дедушках. – Малиса пристально вглядывалась в лицо Ма, пытаясь уловить в нём признаки вины или догадаться, не знает ли Ма что-нибудь о пропавших привидениях. Но Ма смотрела на неё с таким же кислым выражением, как и всегда.

– Обычное дело! – фыркнула Ма. – Вечно он норовит сунуть свой клюв в любое честное надувательство. Надеюсь, ты сказала ему, чтобы он не тянул лапы, куда не просят! Ишь, доброхот нашёлся!

Ма всегда выглядела так, словно её кто-то непрестанно щиплет. Её неодобрительно сжатые тонкие губы были густо намазаны красной помадой, причём так криво, словно она красилась в машине, скачущей по ухабам. Причём крепко зажмурившись.

– И он просил меня помочь ему с расследованием, – добавила Малиса.

– Помочь?! Послушай, Малиса Патология Злобст… – Малиса знала: если Ма называет её полным именем, значит, без головомойки не обойдётся. – Мы в чужие дела не лезем, ясно? Нам своих хватает. Пусть другие разгребают свои проблемы сами.

– Но ведь привидения куда-то пропадают! – сказала Малиса.

– А нам-то что? – огрызнулась Ма. – Это же не наши привидения! Значит, и проблемы не наши.

В кухню, протирая заспанные глаза, ввалился Па. За ним, как всегда, тянулся рой мух, кружащих над его сальной головой. Па был толстый круглый коротышка; стоя рядом с Ма, он едва доставал макушкой до её преувеличенно огромного бюста. Па считал себя деловым человеком, поэтому и одевался в деловой костюм, хотя пуговицы его пиджака перестали застёгиваться ещё в 1972 году, когда у Па начало быстро расти пузо.

– Из-за чего сыр-бор? – хмуро осведомился он.

Ма упёрла руки в костлявые бёдра:

– Язва, видите ли, попросил Малису помочь ему с расследованием.

Этого было достаточно, чтобы Па мигом так разъярился, что все кухонные привидения дружно юркнули в укрытие за посудным шкафом.

– Помочь?! – взревел Па. – Мы никому не помогаем! Наш дом – наша крепость, а прочее нас не касается! – Грудь его ходила ходуном от надсадного рёва, рубашка с трудом выдерживала напор живота – словно ветхая сеть, в которую попалась раздувшаяся рыба-шар. С потолка посыпались куски штукатурки.

– Вот-вот, я ей так и сказала! – возмущённо вторила ему Ма.

– Не для того мы тебя воспитывали, чтобы ты кому-то ПОМОГАЛА! – Па так бушевал, что даже его бледное одутловатое лицо слегка порозовело. В отличие от Ма, губы у Па были большие и влажные, как у трески, и когда он злился, они начинали дрожать будто сами собой. Сейчас они тоже тряслись, словно студень.

Ма, довольная, что ей удалось довести Па до приступа бешенства, сложила руки на груди и втянула без того впалые щёки:

– Готова поставить два шиллинга, что она всё утро КНИЖКИ почитывала, пока мы с тобой пакостничали на износ!

– Книжки! – гневно бросил Па, словно плюнул. – Книжки! Книги означают чтение, чтение – это образование, а образование – это знания. – Он понизил голос до сиплого шёпота. – Корень всего д-д-д-добра! – Он брезгливо передёрнул плечами и, воздев руки, негодующе простонал: – Где?! Где мы допустили ошибку, когда растили тебя?!

– Делаешь-делаешь для них всё самое худшее – и вот чем они тебе отплачивают, – визгливо всхлипывала Ма, утирая глаза спитым чайным пакетиком.

– Вообще-то книги не такие уж плохие, – попыталась урезонить родителей Малиса. – Они очень интересные! И вы сами наверняка почерпнули бы из них кучу всяких занятных пакостей, если бы читали то, что нужно.