Малодушие - страница 8

…Я шел, напевая какой-то знакомый мотив. День близился к концу. «Как хорошо, – думаю, – еще одна история; лежит непочатая, неизведанная. Это здорово…». Вы дивитесь на мою реплику, хотя бы она была и про себя? Ну да, конечно, бедная мать, бедный ее сын… «А мне плевать!» Нет, правда, плевать. Скажите мне, какой интерес был бы нам жить, если б не было б таких вот бедных совсем на свете, а? И какой интерес вам был бы им сопереживать, если бы в этом не было бы никакого интереса?

Эту фразу я еще тогда сочинил идя. Очень гордился собой. «Использовать в рассказе или нет?…» Я и вообще очень горжусь собой…

Я скажу вам, за что мне реально стало тогда стыдно: за мой «добрый поступок». Нас ведь хвалили там. Говорили, какие мы, так сказать, молодцы; «какие хорошие парни выросли!». Чушь. Однако, хоть и чушь, но слушать чертову эту похвальбу было невероятно приятно…

⁃ Ты это чего поешь?

⁃ Не знаю, – отвечаю я. Мы вновь проходили около водонапорной башни.

⁃ А я, кажется, догоняю. – говорит подумав. – «Нас не догонят».

«Тупой каламбур»

⁃ …Небо уронит ночь на ладони… – без особого энтузиазма пою я в ответ. – Точно. Мы тогда ее вечно слушали.

Он улыбнулся широко:

⁃ Помню.

«Скажет еще что-то?.. Точно скажет.»

…

«…просто „помню“..?»

⁃ Кстати сказать, и машина этого мужика была точь-в-точь такая, которой ты в 13 лет пугался…

Сказал все-таки.

Вместо того чтобы ответить, я поднял голову, я посмотрел на небо… «Лето» – думаю с удовольствием. В вышине – в красивом, в невероятно синем небе – летали облака, целая цепь из них. «Цепью целою из них… Очень те белы были…» – придумывал я строки, странно улыбаясь. Как же не любить мне этот город, в котором столько воспоминаний, столько всяких моментов?.. Город, из каждого угла которого мне тысячу ощущений маячат – где-то когда-то забытые, где-то – бережно хранимые… Так как же не любить тебя, а, мой город? Как?

Я закрыл глаза, приятно чувствуя, как мои ноги сами несут меня, и влекут… совершенно даже не зная – куда. Я представил, что мы врозь: ноги – те не от меня; от меня только глаза мои, глаза и есть Я; и я закрыл их, игриво и назло…

И потом только, через какое-то количество определенных воспоминаний и еще какое-то количество памятно ставших дней, Антон скажет мне, опять же про мой город:

⁃ В этом неправильном ведь гораздо больше разнообразия; случая побольше, хаотичности… и так далее. Много. А идеал твой – он один, монотонный, понимаешь? Ты представь себе нашу школу: если б она была не тем, так сказать, бредом старым, чем сейчас есть, а каким-то красивым там… новым и чистым особняком, – ты представляешь себе, как это скучно?!

Но тогда мне уже не нужны были эти его слова…

И причина, по которой мы с Антоном шли до 10 класса, была проста: просто нам было весело в школе, просто нам хотелось этого… Этого «старого бреда» – хотелось! У нас, в нашей компашке то есть, не принято было особо о будущем думать: ведь устраивало нас и наше настоящее; и мы жертвовали ему всем – и будущем тоже, т.е. вовсе не наоборот, как оно часто бывает…

И потому я не думал тогда еще об этих его мыслях. Я, может, и вовсе не думал…

И я только шел тогда, закрыв глаза, и в глаза мне билось солнце через веки. И было мне чертовски весело…

Мы лежали как-то здесь, на траве, ночью. Лежали и на звезды смотрели. Тихо… Я напомнил Антону об этом; после упомянутого мной сверху диалога, он уже непрерывно пел свою «нас не догонят», – то громко, то тише, – чем и надоел мне наконец, честно сказать. Родители Антона очень беспокоились, – ну, тогда, – тем, что время такое позднее, а сын их где-то пропадает еще. И мать, позвонив на номер, по которому я обычно связывался с Антоном, нашла его. Мы в это время, наверное, просто молчали друг-другу. Я запомнил звезды. Приехала машина. Утащила Антона. Я запомнил все.