– Э-э-эх… «противно ему смотреть»! да ты бы сначала на себя посмотрел, как ты живешь, ты же как первобытный человек живешь – одеваешься черт знает как, на танцах никогда не бываешь, в кино не ходишь… я бы давно подохла с тоски.
– Да, я тебе слишком сочувствую… Остаться тебе одной – значит действительно «подыхать с тоски». По крайней мере, известно, что человек мало-мальски умный, оставшись вне общества, бывает все-таки наедине со своими мыслями. Вам же, госпожа пролетарка, поневоле приходится тяготиться полным одиночеством.
– Я ннничего не понимаю, что ты за чепуху порешь…
– Ну и слава богу… Мне даже приятно сознавать, что человек со средним образованием не может понять самых простых вещей…
– А что ты мне тыкаешь образованием?! Я, может, больше тебя в жизни разбираюсь… И не «может», а точно…
– Охотно тебе верю, Аничка… Ты видела гораздо больше меня; можно дожить до семидесяти лет и увидеть еще больше – и в довершение всего вздохнуть: «М-да, тяжелая эта жизнь». Да черрт побери, это все равно что объехать целый свет, накопить громадное количество впечатлений, вернее – иметь возможность их накопить, – и по возвращении сказать только: «М-да, а земля все-таки круглая», когда это давно всем известно!
– Ну вот, опять ты ерунду понес, ты же совершенно не знаешь ничего и знать ничего не хочешь… книжками только интересуешься…
– Постойте, а чем же вы интересуетесь еще, кроме вот только что перечисленных вещей?
– Хотя бы своей жизнью интересуюсь… Сидишь вот без копейки, – так поневоле будешь думать о своей жизни… и смеяться над такими вот дураками, которым все равно…
– Позвольте, позвольте, Бабенко, – вы жалуетесь на материальную необеспеченность, – и я вам вполне сочувствую – вам необходимо, предположим, заработать десять рублей в день. Чтобы заработать эти деньги, товарищ Бабенко, вам надо ежедневно нагрузить на машину, сгрузить и уложить в штабеля тринадцать тысяч штук кирпичей – это почти 25 тонн! Теперь представьте себе, Бабенко, что десяти рублей вам хватит только на хлеб и соевые бобы. Если вы не хотите разгуливать по столице голой и иметь к тому же катар желудка, нагрузите 75 тонн…
– Э-э-эх…
– Постойте, постойте. Вы скажете, товарищ Бабенко, – я не лошадь! Вам ответят таким же тоном – ах! если вы не лошадь – вкушайте соевые бобы и страдайте катаром желудка! Как видите – все в пределах законности!
– Ну, и к чему ты все это?
– Гм… минутку терпения! Теперь… у вас, конечно, возникает вопрос: кто же виноват в том, что мне приходится выполнять лошадиную работу – только чтобы обеспечить себя черным хлебом? Ведь, надеюсь, не Абрамов, который получает указания от Зеленова, не Зеленов, который полностью подчиняется Суворову… ну… и так далее… Одним словом, в розысках виновного вы доберетесь до государственного аппарата. А разве вы имеете что-нибудь против Советской Власти? Вы ведь только сейчас осуждали мою антисоветскость, и потому вы совершенно лояльны. Ттта-ак. Но, может быть, вы только внешне боитесь высказываться против Советской Власти, а внутренне вы готовы ее низвергнуть – в таком случае вы, товарищ Бабенко, выражаете идеологию буржуазного класса, ибо, как явствует из статьи Владимира Ильича Ленина «Партийная организация и партийная литература», – «тот, кто сегодня идет не с нами, тот против нас»! Вы доверяете Ленину, товарищ Бабенко?
– Слишком.
– Гм… Прекрасно. Но ведь вы, кажется, не питаете особой любви к буржуазному миру – 5 минут назад вы говорили: «Живешь вот, как в Америке!» Вероятно, ваше мнение об Америке совершенно искреннее. Лев Толстой сказал как-то: «Женщины всегда искренни своим телом…» Вы телом искренни, товарищ Бабенко?
