— Мне нужно в больницу! — выпаливаю в ужасе. — Я, кажется, рожаю!
За доли секунды лицо Демьяна бледнеет, и я впервые вижу его таким растерянным. В любой другой момент это показалось бы мне забавным, но не сейчас.
Сейчас я начинаю плакать от бессилия и страха, обнимая руками свой окаменевший живот.
— Если с ребёнком что-то случится, я не переживу этого!
— Так… спокойно, — справившись с секундным замешательством, парень приобнимает меня за талию и быстро ведёт к лифту. — Не нервничай и не психуй. От этого будет ещё хуже.
— Мне рано рожать, Дём! — жалобно тяну. — Малыш родится недоношенным. И всё из-за меня! Зачем я вообще уехала из Москвы?
— Ты ни в чем не виновата. Иди сюда, — он закидывает мои ладони себе на шею и подхватывает меня на руки.
Замираю, застигнутая врасплох его действиями. Скольжу взглядом по жёстким чертам лица, замечая под левым глазом проступающий синяк, придающий Демьяну ещё более суровый вид.
— Я в состоянии сама идти, — шепчу, пока лифт несёт нас вниз.
— Лучше не рисковать.
Живот снова сводит спазмом, и от неожиданности я врезаюсь ногтями в кожу на затылке парня, подавляя болезненный стон. Царёв напрягается, дёргая кадыком. Быстро выходит из лифта и несёт меня к машине.
— Ты знаешь, куда нам надо? — взволнованно спрашиваю, когда выезжаем из двора. — Городской роддом находится на Российской.
— Понял, — кивает Дёма, прибавляя скорости.
Ночью дороги практически пустые и светофоры работают в нейтральном режиме, мигая желтым светом. Поэтому до нужного адреса мы добираемся за несколько минут.
Оказавшись в приемном покое, парень сразу берёт общение с местным персоналом на себя. В присущей ему жёсткой манере требует, чтобы меня немедленно осмотрел врач. А я молча глотаю слёзы, потому что тревога за ребёнка усиливается с каждой секундой всё больше и больше.
— Проходите в смотровую, — обращается ко мне медсестра, подхватывая под локоть. — Давайте помогу. А вы, — стреляет в Царёва недовольным взглядом, — оставайтесь здесь.
— Я иду с вами, — режет тот в ответ.
— Мне вызвать полицию? — женщина вздёргивает бровь.
— Дём, сделай, как говорят, — умоляюще смотрю в хмурое лицо. — Подожди здесь!
Он поджимает губы, но в полемику не вступает. Демонстративно садится на ближайшую кушетку, давая понять, что спор окончен.
И меня, наконец, ведут к врачу, который уже во время осмотра заявляет, что «рожать нам пока рано».
— Ложные схватки? — выдыхаю растеряно. — Но ведь мне было больно. Вот здесь…
— Такое бывает, — улыбается женщина, поправляя на носу очки. — Ваш организм готовится к родам. Это естественный процесс.
— Нет же. Мне было очень больно. Посмотрите ещё раз, пожалуйста.
— Обязательно посмотрю, — кивает. — Но сначала сдадите анализы, сделаете узи… Вы, кстати, взяли с собой вещи?
— Нет...
— Попросите привезти кого-нибудь из знакомых.
— Зачем? Я ведь не рожаю.
— У вас гипертонус, поэтому я оставляю вас в стационаре на сохранение. Ничего серьёзного, но лишним не будет. Обследуемся, прокапаем витаминки… — она заполняет бумаги и вдруг удивлённо поднимает на меня глаза. — Старцева? А вы случайно не родственница Ларисы Старцевой?
— Эм… Нет, — отвечаю, опустив взгляд.
И сразу понимаю, что моя ложь прозвучала неубедительно.
В нашем маленьком городе врачебный мир максимально тесен. И, скорее всего, уже завтра моя мама — успешный врач-психиатр — будет в курсе, что её дочь лежит в родильном отделении. Класс!
