Маша не приняла это замечание на свой счет. Она пошла доставать тарелку, чтобы положить оладьи для Майкла. Может быть, хоть он оценит ее кулинарные способности.
Когда она чуть наклонилась, заглядывая в шкаф, Майкл заметил, как Михаил затаил дыхание. А все потому, что короткие шорты очень четко обрисовали две упругие, тугие половинки. Все было вполне пристойно, даже невинно, и Маша наверняка не знала, какой эффект это производит на Михаила. Ему же показалось, будто на него опрокинули ведро с кипятком. Он даже попытался ослабить узел галстука, которого, к слову, на нем не было.
Этот жест не укрылся от наблюдательного Майкла.
— Нет, я все же не вовремя, — сказал он. — Пожалуй, я поеду в офис. А ты, Миш, не спеши. Вижу, у тебя тут полно важных, я бы даже сказал, чрезвычайно срочных дел.
Он рассмеялся. А Михаил побагровел, уловив далеко не тонкий намек.
11. Глава 11
Мария
— Подожди меня в машине! — крикнул Михаил уходящему другу. — Только оденусь и сразу спущусь.
У меня опустились руки. Вообще-то я надеялась продолжить разговор, ведь мы, по сути, так еще ничего не обсудили. Этот мой приступ слабости накатил так не вовремя, что спутал все планы.
— Задержись на несколько минут, пожалуйста, — чуть ли не взмолилась я.
Ну и пусть Миша расслышал, как дрогнул мой голос. Мне действительно было тяжело переступить через себя и сказать ему это. Но дольше находиться в неведении я не могла. Это было подобно изощренной пытке.
Он посмотрел на меня вопрошающе и вскинул брови.
— Нам надо поговорить. О моем… О нашем будущем.
Губы Михаила дрогнули, но эта улыбка мне не понравилась. Она больше походила на скрытую угрозу или предупреждение. По крайней мере, мне именно так показалось.
— Малышка, — он протянул руку, чтобы коснуться моей щеки. Протянул, но тут же отдернул, словно боясь обжечься. — Нет никаких нас. Есть ты и я, на этом все. Мы никогда не были парой, да и вряд ли будем. Если хочешь, я помогу тебе обустроиться в Майями, помогу с работой и жильем. Но о браке не может быть и речи.
Я дернулась, будто меня ударили. Отец всегда говорил, что гордыня — страшный грех, и всячески подавлял во мне подобные чувства. Но его слова никогда не ранили так больно. Остатки моей гордости буквально истекали кровью, а в уголках глаз застыли жгучие слезы.
— Я приехала сюда не для того, чтобы найти работу.
Это все, что смогла сказать. Сжала кулаки и поджала губы, собираясь с силами. Лишь бы выдержать. Не податься искушению и не признаться ему в своих чувствах. Иначе он посмеется надо мной, обидит еще сильнее. Так, что я больше никогда не поднимусь после этого удара.
— Не думай, что я говорю это только потому, что ты приехала вместо сестры. Это не так. Ей я бы тоже предложил выбор. Сам по себе прилет в Майами не обязывал никого выходить замуж. Вашему отцу я не написал об этом, иначе он не отпустил бы ни Лизу, ни, тем более, тебя.
Он говорил мягко, успокаивающе. Как с ребенком. Последнее злило больше всего. Да, злость, досада и обида — именно это я чувствовала тогда. Запретные ощущения, которые я так и не научилась подавлять, несмотря на все старания отца.
— Но ей бы ты все равно предложил замужество, — напомнила я. — Ведь именно это ты предполагал, говоря о выборе?
Михаил вздохнул и с шумом выпустил воздух из легких. Он, словно огромный чайник, дошел до кипения и пытался выпустить пар.
— Ты слишком молода и совершенно неопытна. Не удивлюсь, если за все это время у тебя вообще не было парня.
