Но открыть не решаюсь. Хотел бы, сам показал. А лезть в душу я не буду. Какие-то у меня не очень приятные предчувствия, связанные с содержимым этой коробки. Страшно… очень...
***
— С днём рождения! С днём рождения! — скандируем мы с девочками, ворвавшись в спальню к ещё спящему Адаму.
Жаль, конечно, будить его в такую рань, но девочки долго не выдержат. Да и через полтора часа у них занятия по английскому языку. Адам, изверг, не дал девочкам выходной от занятий даже в свой день рождения. Благо у них сегодня только английский и праздничный ужин, который мы с девочками затеяли осуществить. Конечно, мы не обойдёмся без помощи домоправительницы, но это отдельная история. Всё же коляска на кухне создаёт много проблем и много ограничений.
— Пчёлки… — улыбка растягивается на сонной мордашке моего мужа. — Мои любимые пчёлки…
— Да! Твои! — отвечают девочки и, бросив шары, надутые гелием, бегут обнимать папу и дарить ему свои рисунки. — С днём рождения, папа! Вот! — протягивают рисунки и начинают зачитывать стихотворения, которые учили весь вчерашний вечер. Небольшие и простенькие, но Адаму явно нравится. По лицу понятно, что сюрприз удался и папа остался доволен.
— Спасибо, девочки! Спасибо! Вы у меня большие молодцы! Я вами горжусь! Сами нарисовали? — спрашивает у них, разглядывая свои портреты. — Ух ты! Просто невозможно как красиво! Может вам на рисование пойти ещё? У вас талант! Самый настоящий талант! Вы вообще у меня разносторонне талантливы!
— Мы подумаем, — скромно отвечают малышки, смущаясь комплиментам папы.
— Спасибо ещё раз, пчёлки! — благодарит их. — Давайте, залезайте в кровать. Поваляемся и побалуемся немного. Я так рано вставать не намерен.
Улыбка сползает с моего лица, когда я понимаю, что тоже хочу к ним, но не могу. Слишком долго перемещаться с коляски на кровать. Да… и как-то впервые почувствовала себя ущербной, обузой, чужой. Калекой. Понимаю, что это всё временно, но ничего со своими мыслями поделать не могу.
Развернув коляску, собираюсь поехать на кухню и проверить как там пирог. И всё равно мне, что домоправительница за ним смотрит. Лишние глаза не помешают.
— Ты куда? — прилетает мне вопрос в спину, и я останавливаюсь, глотая боль в голосе, движениях и взгляде.
— На кухню, — отвечаю, надеюсь обычным тоном, не выдающим меня. — Накрою стол и буду вас ждать в столовой.
— А ну, брось всё это! — строго командует и по скрипу матраса понимаю, что Адам встал. Пара шагов и он передо мной в одних пижамных штанах. Опускается на корточки, чтобы быть на уровне моего лица и спрашивает: — Почему решила уйти? Не нравится с нами время проводить?
— Да просто вы беситься собрались. Не хотела мешать, — вежливо отвечаю, сдерживая слёзы. Мне обидно, что я такая. Что не могу ходить пока нормально. И спина болит при долгих нагрузках. И что носятся со мной как с немощной. Надоела эта коляска! Сама хочу ходить! Бегать! Прыгать! Бесится в кровати с семьёй, в конце концов!
— Ты нам мешать? — приподнимает бровь, а затем, не дожидаясь моего ответа, встаёт, берёт меня на руки и перемещает на кровать. — Прекрати так думать, пчёлка! — отчитывает, усадив меня на кровать, на своё место. Сам садится рядом. — Мы тебя любим любой! На коляске или без! Ты такая же, как мы, просто тебе сложнее даются некоторые действия! Но ты всё равно наша семья.
— Да, мамуся, — вмешивается Тася. — Мы тоже раньше не могли сами к папе на кровать залезать. И папа тогда купил нам лестничку маленькую... Ты скоро выздоровеешь и тебе даже коляска не нужна будет.
