Я усмехнулась. Так вот в чем дело! Теперь понятно, почему мой муженек так безразличен к девочке. Из-за матери, которая предпочла ему другого. Вот он и отыгрывается на несчастном слабом существе. И, вроде, не бросил, выполнил последнее желание некогда любимой женщины, но и прикладывать особых усилий в воспитании не желал. Скинул на прислугу.
Если честно, во мне все клокотало. Дети не повинны в поступках взрослых.
— Спасибо, Люсия, ты прояснила для меня один важный вопрос. Не волнуйся, я не стану выдавать, что это ты мне рассказала. Вижу, ты девушка скромная и честная, поэтому я поговорю с мужем о прибавке к твоему жалованию. Все же работы для тебя прибавится. Я хотела бы спросить, могла бы ты некоторое время помогать мне с присмотром за девочкой?
Но Люсия как-то странно изменилась в лице и ответила:
— Простите, у меня очень много работы, вам придется поискать другую помощницу.
— Понимаю, хорошо, тогда до приезда гувернантки, за девочкой присмотрю я сама.
Служанка еще сильнее побледнела, но тут же опустила голову, чтобы это скрыть, но я все же заметила и спросила:
— Я что-то не так сказала или сделала?
— Нет, госпожа…
— Но очевидно, что я чем-то озадачила и даже, возможно, напугала тебя. Если тебе есть, что мне сказать, не молчи.
— Вы очень хорошая госпожа, будет жаль, если вас постигнет участь матери девочки.
Произнесла и тут же испуганно смолкла.
Служанка говорила загадками, почему я могу покончить жизнь, как неизвестная мне танцовщица? Что могли значить слова девушки, и почему все же умерла настоящая мама Айми?
Но как я не пыталась, больше не смогла вытянуть из служанки ни слова. Она извинилась, что напугала меня, что ей не стоило такого говорить, и принялась выполнять свою работу.
Видно, придется узнавать самой.
С помощью Люсии к завтраку я надела желтое платье и попросила девушку приподнять мои волосы сзади и закрепить шпильками, спустив по бокам несколько локонов. Выглядела прическа хорошо и очень шла мне.
Как только мы закончили, я отправилась к Айми в детскую. Там я встретила госпожу Медельшад. Она пыталась насильно одеть ребенка, но у нее ничего не выходило. Девочка капризничала.
— Что опять здесь происходит?
— После вашего приезда девочка стала совершенно неуправляемой. Вот что значит, плохие гены, — высказалась с недовольством экономка.
Почему сразу не сказать, что виновата я? Я едва удержалась от резких высказываний, вовремя вспомнив, что эта женщина не стоила моих нервов.
Мне совершенно не нравилось, как она обращалась с девочкой, не стесняясь высказывать свое нелестное мнение о ее умершей родительнице.
Что бы ни говорили вокруг о матери Айми, для дочери она оставалась самым важным и дорогим человеком. И пусть госпожа Медельшад считала, что старше и соответственно умнее и опытнее здесь всех, она не имела право оскорблять светлые чувства ребенка.
Я понимала, что малышке приходилось несладко в этом доме.
Айми казалась напуганной, но, все же, чувствуя поддержку с моей стороны, она дала отпор. Ее упрямство говорило о растущем сопротивлении внутри. Я еще вчера решила взять девочку под свою опеку и пресечь жестокость в отношении нее. И мне было глубоко плевать, если экономке позволил так себя вести хозяин этого дома, я еще доберусь до него!
Как именно, я еще не понимала, но точно знала, что приложу все усилия.
— Не стоит заставлять Айми делать то, чего она не хочет.
