Тьфу! Говорю же — дура! Нашла, кого жалеть. Может, ему и тяжело, но он сам выбрал этот путь. Большой дяденька уже, должен понимать и брать ответственность за свои действия.
А мне есть, о ком переживать. О том, кто за себя постоять не в состоянии.
В клинике оказываемся как будто еще быстрее, чем из нее уезжали. Заходим в кабинет Андрея Викторовича и садимся напротив него. Тот держит перед собой бумаги, делая вид, что сам их впервые читает. Но это точно не так. Выражение лица не предвещает ничего хорошего. И Вадим это тоже понимает. Смотрю, как сжимает подлокотники до побелевших суставов.
— Не буду вас долго мучить. Известие не из приятных. Беременность не наступила, — звучат как гром его слова, заставляя мужчину рядом сматериться, а мое сердце упасть в яму. — Валерия, вам нужно отменить таблетки, сразу после этого ваш цикл должен постепенно восстановиться. Возможны болезненные ощущения, это нормально. Если будут вопросы, всегда рад ответить. Мой номер у вас есть.
— Когда она сможет повторить попытку? — раздается справа от меня. Вздрагиваю.
— Вадим, я же тебе объяснил, не получится повторного.
— Ты и другое говорил, — произносит Беркутов медленно, растягивая слова. Ну нет! Но он добавляет, – про альтернативный вид суррогатного материнства.
— А, ты об этом. Обычно женщине нужно два-три месяца на восстановление, потом можно и попробовать. Можете за это время обговорить все условия, если Валерия согласна, конечно.
— Я не...
— Мы обсудим, — перебивают меня жестко, и я не решаюсь спорить сейчас, когда он в таком состоянии. — А когда она сможет зачать ребенка?
Что?! Да он охренел!
— В те же самые сроки. Может, чуть раньше, — похоже, Андрей Викторович слишком верит в рассудительность друга, раз спокойно отвечает на столь каверзный вопрос. А вот я уже очень сомневаюсь.
Беркутов прощается с ним и хватает меня за руку. Тащит за собой не давая возможности вырваться.
Впихивает в машину и садится за руль.
— Сейчас едем домой, но Ире ты не рассказываешь о результатах. Поняла? Дай мне время что-то предпринять. Возможно, я воспользуюсь рекомендацией Андрея и подыщу психолога нормального, чтоб она смогла легче пережить разочарование. Но не сейчас.
Разумно. Зря я распереживалась. Он вовсе не думал о плохом.
— Но мы рано или поздно должны ей правду рассказать.
Не отвечает, опять заставляя сомнения кружиться в голове. Въезжаем за ворота их дома.
— Где Ирина Игоревна? — спрашивает у охранника. Тот указывает на сад.
Хватает меня за руку и тащит в дом. Подводит к закрытым раздвижным дверям во всю стену, откуда отлично видно сестру. Она сидит к нам вполоборота и что-то рисует, установив холст на мольберт. Да, сестра это любит.
Беркутов встает позади и берет меня за плечи.
— Посмотри на рисунок, — произносит тихо, а его дыхание касается моего затылка, вызывая мурашки. С трудом концентрируюсь на холсте. Да это ребенок! Точнее маленькая русоволосая девочка. — А теперь посмотри на лицо Иры.
Вот зачем он это делает? Я никогда не видела ее такой одухотворённой, такой спокойной и счастливой. Сердце сжимается от тоски.
— Что...
— А теперь иди и скажи ей, что процедура прошла неудачно. Иди. Я разрешаю. Давай же. — Закрываю глаза, понимая, что не могу. — Ну!
— Не надо, прошу...
Рыдания сжимают горло.
— Как это не надо? Ты же сама настаивала. Иди и обрадуй ее. Скажи, что ее последняя попытка провалилась. Что у нее больше нет ни единого шанса стать матерью. Идешь?
