– Так, сопля, лезть аккуратно, держаться крепко и не визжать.
Аль благоговейно кивнул, поклонился уважительно и, почти не дыша, полез на калкалоса. В голове билось восторженное «Неужели я сейчас полечу на калкалосе?!»
Драго сделал пару упругих шагов, оттолкнулся и неожиданно легко для такой туши взмыл в воздух. Плавно повернул к стене академии, и Аль едва сдержал восхищенный вскрик. С одной стороны проплывали огни башен и центрального здания, с другой угадывался силуэт горного хребта.
– Слышь, козявка, у тебя сегодня праздник? День рождения?
Драго был явно настроен поболтать. Он медленно планировал, повторяя извилистый ход каменной стены. Аль пригнулся: они как раз проплывали мимо ректорской башни, и Шестой с испугом ждал, что оттуда донесется разгневанный возглас: «Курсант Альгар, вы куда? Сейчас же вернитесь к себе!».
– А смысл вам, двуногим, отмечать то, к чему вы не причастны? То ли дело Первый полет или Первый выброс пламени.
Стена сделала резкий поворот, они тоже повернули, и Аль перевел дух: ректорская башня скрылась из вида.
– А как вы их отмечаете? – спросил Аль, стараясь быть максимально вежливым.
Калкалос не то чтобы пугал своим видом, но однозначно внушал уважение. Тем более что он был другом ассары. Да и послушать про их традиции было познавательно.
– Ха! – выдохнул Драго, и прямо по курсу перед его мордой запылали мелкие частички огня. – В день Первого полета ты поднимаешься к самому солнцу, пока чешуйки не начинают покрываться льдом, а воздуха почти не остается. Ну а Первый огонь… Слышал о закопченных скалах? Хотя куда тебе, мелкота, слышать о таком. Скалы на том острове белы, точно снег, и на них ничего не растет. Выбираешь одну-единственную, прилетаешь каждый год и дышишь огнем, пока она не станет черной от копоти. Красота…
Аль легко представил белоснежные скалы, с большим трудом покрытые черной копотью, и сильно засомневался, что второй вариант ему понравится больше, чем первый. Но было понятно: чем больше скалу закоптит калкалос, тем сильнее его пламя. И это было достойное испытание силы.
– А если однажды ему не удастся покрыть всю скалу копотью? – поинтересовался, уже видя внизу крышу с праздничными огнями и машущий руками силуэт.
– Это значит, козявка, что приходит время последнего вздоха в глубинах северного моря.
Они приземлились. Аль соскочил, бросился было к Юле, но замер, обернулся, склонился в вежливом поклоне:
– Премного благодарен, господин Драго, за ваш рассказ и доставку сюда. – И только потом рванул в Юлины объятия.
Обнял крепко-крепко, вжимаясь лицом в живот. И на душе стало тепло, а все проблемы померкли. Ассара рядом – значит, все будет хорошо.
– Растешь, – похвалил, подходя, Четвертый. Потянулся взъерошить волосы, но передумал, зато Юля затискала за двоих.
– Рассказывай, – потянула за собой на постеленное на крыше покрывало.
– А можно, – Аль неуверенно оглянулся на брата, – позвать сюда друзей? Троих. Я с ними в одной комнате живу.
Юля улыбнулась:
– Конечно можно.
Организовались быстро. Фильярг связался с кем-то из старших курсов, Драго не без ворчания слетал за «мелкотней», и скоро на крыше стало людно. Мальчишки, придавленные высоким положением взрослых, поначалу жутко стеснялись, но потом природная любознательность победила, и над крышей все чаще стал разноситься задорный смех.
Расположились на покрывале. Вместо стола использовали плоскую плетеную коробку, в которой Юля привезла еду.
