С тоской вспомнились дни на берегу моря. Пару раз прилетал Драго, похищая под носом сильно ругавшихся на это высочеств. Летали над морем. Дурачились. Пускали огненные шары – кто дальше.
Только вот рыбалка в исполнении калкалоса – это когда Юлей таранили воду, а ящер, занырнув, охотился на быстрые тени с плавниками, пока девушка всеми силами пыталась не нахлебаться – ей совсем не понравилась. Несмотря на внушительный – метр длиной жирной тушки – результат.
Пока она откашливалась и отплевывалась на берегу, от тушки остался хвост, который калкалос отделил ей со словами: «Жри, личинка, а то совсем прозрачная стала. Уже сердце выпирает».
Юля попробовала было вежливо отказаться:
– Это не сердце, а живот. Столько воды заглотила. И нормально я ем. На себя посмотри – чешуя уже отваливается.
– Где? – завертелся ящер, вытягивая шею и осматривая себя с лап до хвоста.
Юле стало совестно.
– Водоросли налипли, – подошла, стряхнула грязь.
– Тьфу, – сплюнул огнем калкалос, – я уж испугался, что паразиты завелись и придется снова в пепле ванны принимать. Но ты меня подловила, личинка, – и он посмотрел столь многообещающе, что Юле стало не по себе.
И ведь запомнит, и ведь отыграется, – с запозданием проснулось раскаяние, но тут чешуя и правда отвалилась. Маленькая такая. Над когтем передней лапы.
Некоторое время они вдвоем ее разглядывали, пока калкалос не предложил:
– А давай, ты дома рыбу съешь? А то мне до пепельных ванн всю ночь махать. А запустишь – чешуя так и посыплется…
Юля встала, подошла к окну, вгляделась в темное небо. До сих пор не появлялся. Видно, все еще в ваннах пепелится.
И она снова вздохнула. Соскучилась.
– Расстроилась, глупая? – ее обняли со спины. – Никак не могу привыкнуть, что ты ничего о нас не знаешь.
– Как это ничего? – возмутилась Юля. Она столько времени убила на вулканологию… Кажется, уже докторскую готова защитить.
– Хорошо, - согласился с усмешкой Фильярг, – ты знаешь о нас очень много, но понимаешь по-своему. Или надеешься, что я тебя отпущу? Позволю выбрать кого-то еще?
Ее развернули, требовательно взглянули в глаза.
– Не будет такого, ассара. Ты моя и только моя. И никого другого у меня быть не может. Огонь сделал свой выбор.
Опять этот огонь, – подумала Юля, но на этот раз без раздражения. Даже с толикой благодарности.
– Я тоже сделала свой выбор, – проговорила, ощущая, как разгорается пламя, как желание говорить о делах испаряется, но долг, чтоб его, не оставляет выбора, – будешь нашим деканом?
8. Глава 8
Юля заподозрила худшее, не найдя на лице Фильярга следов изумления, растерянности или досады. Лишь невозмутимое спокойствие, словно ему каждый день предлагали под крыло цветник из десятка девиц.
Прищурилась, и ее ласково поцеловали в прищуренный глаз. Ощущение подставы стало полным.
– Как я могу забрать эту должность от тебя? – вполне искренне изумился Четвертый. – Ты столько костров сожгла ради такого дела. Это несправедливо.
Несправедливо представление устраивать, но с этим она позже разберется. А пока о насущном, а то такое чувство, что вокруг сплошной забор, о который она словно баран бьется.
– Если кто-то забыл, – сжала ладони, ощущая, как внутри закипает гнев, – я тоже учусь. Студент не может быть деканом. Никак. Это нонсенс. Максимум старостой. Но с этим и Софрана справится. А нам нужен декан, понимаешь?
И внутри ощутимо стало припекать. Юля мельком подумала, что стоило, наверное, показаться Первому. Что-то странное происходит с контуром. Может, тату подстерлось? Нет, бред. Тогда почему ее снова беспокоят выбросы? Пусть слабые, но их не должно быть. В принципе.
