В кармане толстовки завибрировал телефон, и я вздохнула, предчувствуя, что поужинать сегодня не получится.
Но вот имя требовательного абонента удивило.
– Мила? – тут же сняла трубку.
Она не звонила мне уже месяц, а последние две недели не отвечала на сообщения, и это беспокоило меня до нервной дрожи, ведь я понятия не имела, как ещё можно с ней связаться, где искать пропавшую подругу. Да у меня даже заявление о пропаже не приняли бы!
– Ты когда будешь дома, Оля? – нервно и грубо спросила она.
– Я сейчас на работу…
– Отпросись! – взвизгнула Мила, выходя из себя. – Отпросись с этой своей поломойни и чеши домой! Есть разговор! Быстро!
– Что случилось? – она никогда так со мной не разговаривала.
Руки задрожали, я опёрлась плечом о стену, теряя опору. Что могла произойти такого, отчего Милка сама не своя?
– Домой! И я всё расскажу. Даже покажу! – истерически рассмеялась и бросила трубку.
Я попыталась перезвонить, но Мила больше не брала трубку. Дрожащими пальцами нашла номер администратора супермаркета и позвонила. Катя, услышав мой голос, тут же поверила, что я заболела. Я хрипела, горло пересохло и драло от боли, пока разговаривала с коллегой, потом объясняла начальнице, что какое-то время фирме и оборотням придётся обойтись без моих услуг. Это заняло не так уж много времени, но мне всё казалось, что оно утекает как вода, а я катастрофически опаздываю.
Автобус ехал медленно, пассажиры ругались на неработающую печку, а мне было жарко, я задыхалась, гадая, что же с Милой. Пусть мы и не общались так тесно, как мне того хотелось, но она была мне как сестра. Та, кто вытащил меня из скорлупы. Яркий огонёк, смотря на который, я осознавала, что свобода – это не миф, не просто слово. Она открыла для меня ворота в новую жизнь, толкнула в спину и, смеясь, отрезала путь назад.
За это я всегда буду ей благодарна.
Руки тряслись, когда я отпирала общую дверь, шла по коридору к нашей комнате. Ключи всё ещё были в руке, но я толкнула новую дверь, которую покупала сама, выбив у хозяев скидку за проживание.
Створка подалась без скрипа. В комнате горел верхний свет, хотя на улице было светло, и без него ещё можно было обойтись.
– Мила? – позвала тихо, смотря на сгорбленную фигурку, сидящую на диване.
– Явилась, – хрипло произнесла она, даже не посмотрев на меня. – Почему так долго?
– Мне от колледжа ехать почти час, – напомнила ей. – Ты забыла?
Она уже давно не училась там, отправившись в свободное плаванье.
– Забыла, – легко подтвердила она и подняла голову.
Я сглотнула, уронила сумку и пошла ней, не отрывая взгляда от её лица.
Никакой косметики. Чуть синеватые искусанные, потрескавшиеся губы. Тёмные круги под глазами, слишком яркие для её светлой кожи. Она выглядела так, словно всё плохое, что могло произойти, уже случилось. А в карих глазах, которые смотрели на мир с лёгкой насмешкой и мечтательностью, не было жизни.
Мила-огонёк потухла.
– Что случилось? – я села рядом с ней и обняла, притягивая к себе.
– Всё кончилось, Оль. Я кончилась, – она всхлипнула. – Всё! – выкрикнула громко.
Я вздрогнула, и в тот же миг мы обе повернули головы в сторону моей кровати, откуда раздался детский плач.
– Это же…
– Я родила, Оль. Девочку. Представляешь, здоровенькая, крепкая. И никому нахрен ненужная! – Мила рассмеялась.
– Что ты такое говоришь? – попыталась её успокоить.
Блин, лучше бы она плакала, её смех пугает.
