Мама и сын. Как вырастить из мальчика мужчину - страница 28

Мама Броуди, Элейн, была потрясающим слушателем. Она говорила, что это умение пришло к ней само; многочисленные друзья считали ее немного замкнутой и тихой. Даже в детстве Элейн предпочитала слушать, нежели вступать в разговоры.

Первой у Элейн родилась дочь, обожаемая Саванна. Когда девочке исполнилось три года, мама была ошеломлена тем, как много разговаривала ее дочь. Элейн рассказывала, что не могла вести машину, так отвлекали ее болтовня и бесконечные вопросы дочери. До рождения Саванны Элейн не представляла, что дети могут столько разговаривать.

Однако, когда родился Броуди, все стало иначе. Хотя Элейн и не говорила это вслух, я думаю, в глубине души она радовалась молчаливому ребенку. С самого начала ей было комфортно с сыном. Когда мальчик подрос, Элейн поняла, что сын ей ближе, чем дочь, она видела свое сходство с Броуди. Мальчик был веселым, хорошо учился в школе – по крайней мере, до шестого класса. Именно в этот переломный момент Элейн обратилась ко мне. Ее очень волновало то, что происходит с сыном.

Элейн поведала, что до шестого класса Броуди был спокойным мальчиком и всегда казался довольным жизнью. Он без принуждения занимался на виолончели, потому что ему нравилось играть. Он всегда с видимым удовольствием ходил в школу, и у него не было неприятностей. В шестом классе учительница вызвала Элейн в школу. Выяснилось, что Броуди списывал на экзамене по математике и был пойман. Учительница сказала Броуди, что видела, как он списывает, но мальчик все отрицал.

«Когда учительница рассказала мне о списывании, я совершенно растерялась. Он раньше никогда не делал ничего подобного. Я была очень взволнована и попыталась расспросить Броуди, но он отрицал это. Спустя месяцы расспросов и обсуждений сын все же признался, что списал. Он такой упрямый».

Я не была близко знакома с ее сыном, поэтому задала Элейн несколько вопросов о его характере и жизни. Выяснилось, что после того случая со списыванием Броуди скатился на двойки. Отец Броуди работал в таком режиме, что два месяца проводил за границей и два – дома, и это продолжалось уже несколько лет. Я спросила Элейн, есть ли у Броуди друзья. Она сказала, что у него несколько близких друзей и отношения с ними не изменились. У мальчика не было травм и заболеваний, он учился в той же школе, и мама не могла сказать, что у сына какие-то проблемы. Элейн была в замешательстве и ощущала свою беспомощность.

Прошла зима, наступила весна. Оценки Броуди за весь шестой класс оставляли желать лучшего. Элейн рассказывала, что раньше сын приходил из школы и сразу же отправлялся в кабинет – играть на виолончели или в видеоигру. Теперь и это изменилось. Он перестал играть в виртуальный футбол или гольф, а перешел на жестокие «стрелялки». Элейн была против, но мальчик как-то проносил в дом диски с играми.

Мне захотелось убедиться, что все так, как рассказывает Элейн, и поговорить с мальчиком лично. Броуди был спокоен, разговаривал вежливо и показался мне глубоко опечаленным. Я попыталась осторожно расспросить его о травмах, наркотиках, девушках и т. д., но он сказал, что никаких проблем нет. Очевидных причин для депрессии вроде бы не было, но я очень серьезно отношусь к депрессии у детей. Я сказала Броуди, что существуют способы помочь ему и я рекомендую встретиться с психологом-мужчиной. Но ни Элейн, ни Броуди не пришли на прием. Только через несколько месяцев Элейн позвонила мне.