Мама, не читай! - страница 9

Бедная моя мамочка! Она, наверное, думала, что делает лучше для меня, она так понимала правильное воспитание. Или… или… Может, она и не любила меня вовсе? Может, на самом деле эта чёртова статистика была для неё, а вернее, для её самолюбия важнее всего на свете, важнее той испуганной девочки, что осталась стоять столбом в комнате, не понимая ничего на свете: ни где право, ни где лево, а главное – что же теперь делать?

Как что делать? Ребёночий инстинкт взял свое:

– Мамочка, прости меня, пожалуйста, я больше так не буду! – отчаянно закричала я, не в силах, правда, двинуться с места (свинцовые ноги!).

– Отстань. Не хочу даже видеть тебя, – ответил мне всё тот же мёртвый голос.

Через пару дней был Новый год. Мама была честна и ни разу не заговорила со мной за эти дни. Она ходила бледная и хваталась то за голову, то за сердце. Я знала, что и то, и другое у неё часто «побаливает» и чувствовала себя монстром, убийцей мамы, самым ужасным чудовищем на свете. Мне казалось, что мама всё время заплаканная из-за того, ЧТО Я НАДЕЛАЛА, что только об этом и думает, что я – отвратительная, и лучше бы меня не было вообще (я думала, что именно так мыслила и чувствовала мама). Она смотрела сквозь меня и как будто даже не замечала моего присутствия. С каждым днём мир вокруг меня всё больше терял краски, звуки и запахи. Он становился плоским и серым, как асфальт.

Но в новогоднюю ночь за столом, который впервые в жизни ни капельки меня не радовал, мама, изрядно выпив шампанского, вдруг притянула меня к себе, обняла:

– Силибоночка моя родная, ты обещаешь, что больше так не будешь огорчать маму?

Накопившиеся за эти дни слезы ужаса и отчаяния хлынули из меня жгучим потоком. Я вцепилась в мамулю, прижалась к ней что было сил и на всхлипе, почти стоне, закричала:

– Да, мамулечка, да, никогда больше так не буду, прости, прости!!!

На следующее утро, только проснувшись, я вскочила и побежала к маме – обнимать и целовать. Холодным жестом я была отстранена протрезвевшей и беспамятной мамой:

– Ты, кажется, забыла, что я с тобой не разговариваю.

«Да нет же, мамочка, нет, это ты забыла, что уже простила меня!» – но это я крикнула мысленно. Помню, что у меня как-то разом кончились силы. Больше я не боролась.

Сколько времени продлился тот бойкот, не помню. Конечно, со временем он как-то сам собой «рассосался». Но жизнь моя разделилась на «до бойкота» и «после». Как бы смешно это ни выглядело со стороны.

Миллион лет спустя, совсем уже недавно я рассказала эту историю своему врачу, убеждённая в том, что именно тогда я по-настоящему сломалась, навсегда испугалась, зажалась, свихнулась и всё такое. Доктор покачала головой:

– Что-то уж больно сильная реакция у вас получилась… Конечно, ваша мама – кошмарный родитель да и человек весьма неумный, но ваша реакция, вот такая – на всю жизнь – это уж слишком…

Я спросила у врача: могло ли быть так, что подобная реакция была связана с тем, что у меня началась гормональная перестройка организма, и как раз примерно в то же время начались месячные?

– А вот это меняет дело! – воскликнула доктор. – Конечно. Вот и причина глубочайшей травмы на всю жизнь. Теперь всё понятно…

Как говорится, суду всё ясно. А легче ли мне теперь от этого знания? С какой же, собственно, стати…

Недоинтеллигентность

Первый эпизод с детским садом, с которого я начала своё печальное повествование, когда меня хвалили, и мамочка радовалась, – ба-а-альшое исключение из правила. Мама посетила мой детский сад. Где-то бегемот издох. Ведь правило было таково: всегда и везде, на все собрания и на все мероприятия, в театры и в кино, на ёлки и «отвести в гости» со мной ходил только папа. Мама – никогда. Я тогда воспринимала это как нечто само собой разумеющееся. Мама всегда была занята (и это правда!). У мамы часто было очень плохое самочувствие (и это тоже правда). А с папой ходить, к примеру, в театр, было весело. Мы никогда ни о чём серьёзном не говорили, сплошные шуточки да баечки, обсуждение увиденного и просто пустой треп. А мама нас ждала дома с обедом. В общем, было здорово…