– Послушайте, сейчас ему будет намного лучше. На какое-то время. Но вы не тяните. Как можно скорее постарайтесь определить его в Клинику ДВФУ. Это на Русском острове, вы знаете, да? Это будет непросто. Там почти никогда нет мест, и направления у вас нет, как я понимаю. Но вы постарайтесь. Это единственный ваш шанс. И я знаю, что у вас всё получится. Это вы на вид такая вся робкая, белая и пушистая… Внутри у вас, ох, какой стержень, железный, я чувствую.
Поздно вечером, уложив папу, я вернулась домой, к Владу, и мы скромно отметили мой день рождения, вдвоём, на нашей маленькой кухоньке, разговаривая тихо, как будто это у нас в квартире был кто-то больной, или маленький ребенок спал за стеной в комнате.
А на следующий день, рано-рано утром я поехала на Русский остров. Да, я никого там не знала, и у меня не было никакого направления, но я определила папу в эту клинику и в тот же день привезла его сюда на такси. Поздно вечером, измученный анализами и диагностическими манипуляциями, с катетером, проведённым через нос и через желудок прямо в кишечник, уставший, бледный, но всё-таки довольный, папа протянул мне руку со своей высокой белоснежной кушетки. Сжал мою ладонь костлявыми, сухими, шершавыми пальцами, улыбнулся запёкшимися губами: «Спасибо тебе. Главное, что мы успели».
Мы не успели. Папы не стало через месяц с небольшим, в конце марта. В ночь перед его похоронами шёл сильный снег. Снова этот проклятый снег… Правда, к полудню он почти весь растаял – всё-таки была уже весна. Как же папа любил весну! Он родился весной, и вот, умер весной тоже… Его провожали сослуживцы, друзья, знакомые, очень много людей… И мне казалось, что все смотрят на меня с упрёком, с укором… «Не уберегла!» Сырая желтоватая земля Морского кладбища. Огромная охапка кроваво-красных гвоздик, которую принесла моя двоюродная сестра… «Надо положить ему в гроб зажигалку и сигареты».
Слёзы бегут и бегут по лицу, без остановки, и я ничего не могу с этим поделать. И сквозь солёную пелену слёз смотрю, как мама наклоняется, торопливо зачерпывает рукой горстку земли и как-то легко, кокетливо, как будто весело даже бросает её в могилу – движением маленькой девочки, играющей в песочнице во дворе. Сорок лет назад она встретила папу в аэропорту Шереметьево… Всего пара встреч, переписка, и папа прилетел к ней через всю страну, на самый край земли и сделал предложение, и остался. Значит, была любовь? Куда же она ушла? Куда же любовь исчезает безвозвратно? И почему?
Я всегда думала, что мама уйдёт первой. Разве могла я предположить, что останусь вдвоём с ней, без папиной поддержки? Это было так неожиданно и так странно, что не укладывалось в голове… Ещё много месяцев спустя я ловила себя на том, что, столкнувшись с какой-то трудностью, проблемой сразу привычно думала: «Надо спросить у папы», «Папе надо позвонить, попросить, он поможет». И ещё, однажды, увидев на полке магазина красивую кружку с парусником, сразу сказала себе: «О, папе это понравится, надо ему купить в подарок!» – и осеклась… Папе это понравилось бы, да. Но ему больше ничего уже не нужно…
Когда папы не стало, мне было уже почти сорок. Но только после его ухода я впервые, по-настоящему почувствовала, что я – больше не ребёнок, что я – взрослая женщина. Маленькая девочка, которой папа читал вслух сказки перед сном, исчезла навсегда.
