Потом началась работа в колхозе, папа и сыновья тети Васили Исхак и Ильяз пропадали там целыми днями. Даже мы, маленькие еще дети, пилили дома доски для коровника. А скоро к нам в Амзю приехала учительница из соседней деревни Альметьево с трехлетней дочерью. В мечети открыли татарскую школу на четыре класса. В начале мая у меня появилась еще одна сестренка, ее назвали Разия. Все были рады, кроме моей старшей сестры Асии. Она сказала: «Господи, зачем же столько детей в наше время? Землю забрали, скот забрали, мама работать не сможет, придется нам вдвоем с отцом кормить целых восемь душ».
Мы готовились отпраздновать сороковой день рождения моей младшей сестренки Разии (это день, когда по мусульманскому обычаю можно впервые постричь первые волосы у новорожденного ребенка и его уже можно показывать не только родным, но и посторонним людям) и по этому поводу истопили баню, назвали гостей, наварили, напекли и нажарили много вкусных вещей. Приехавшие к нам в гости Сайфуддин-абый и Сахиб мылись в бане, и вдруг во дворе залаяла собака. Оказывается, это пришел колхозный бригадир. Он был очень взволнованный и спросил, где наши мужчины. Бригадир сообщил, что цыгане убили двоих сторожей и угнали колхозных коней и сейчас надо взять в конторе оружие и ехать за ними в погоню. Папа с мокрыми еще после бани дядьями взнуздали лошадей и поехали в контору. Мы все перепугались, заплакали, мама и бабушка стали молиться, чтобы все вернулись живыми и здоровыми. На улице стало уже совсем темно. Мы накормили всех маленьких и уложили спать. Потом и сами попили чаю. А папы с дядьями все не было. Но вот от ворот послышался его голос. Он весело кричал, чтобы мы открыли ворота. И папа вместе с со своими братьями въехали во двор, уставшие и веселые. Папа сказал, что воров догнали уже в 15 километрах от деревни, глубоко в лесу, и поймали, одного он ранил в ногу, потому что тот хотел стрелять в него. И это были вовсе не цыгане, а шестеро мужчин лет 30—35 из чувашской деревни Селенгуш, все с привязанными бородами.
Воров закрыли в подвале у Амирхановых до приезда милиционеров из Нурлата. Утром за папой опять пришли из конторы, потому что приехала милиция на машине, и его там расспрашивали, как они ловили воров. В тот же день нам и дяде Закиру пришли извещения на посылку из Джелалабада, от троих папиных братьев – папа им написал, что нас раскулачили, вот они, наверное, и прислали нам помощь. За посылками они поехали в Нурлат на милицейской машине – воров повезли туда, и папа попросился доехать на почту. Посылка была очень большая, и чего там только не было: сладости всякие, лимоны, много коробок с чаем, сушеные фрукты, одеяла, одежда, обувь, платья, платки, Потом папа рассказал, что когда они проезжали через эту чувашскую деревню Селенгуш, у них на дороге стали человек 30, все с кольями, кирпичами, а у двоих даже ружья были. Они хотели отбить своих односельчан, милиционеры начали стрелять в воздух из винтовок, и все разбежались.
Скоро бригадир прислал нам печника с помощником, и они выложили в папиной мастерской большую печь для выпечки хлеба в колхозную столовую. Еще через несколько дней в конторе провели колхозное собрание, на котором был и районный прокурор. Папе дали премию в сто рублей, бумагу на корову с теленком и еще наградили часами. Это за то, что наша собака, которую папа взял с собой, когда они погнались за ворами, взяла их след и привела к ним, и за папину храбрость. Мама не очень обрадовалась этому. Она заплакала и сказала папе, что теперь он у председателя и районного начальства будет как бы свой человек, а это в деревне не всем понравится. Папа успокоил ее и сказал, что он жил и будет жить честно, а кому это не нравится – их дело. Скоро нам привезли для выпечки хлеба первых два мешка муки, соль и дрожжи, трехлитровую банку с подсолнечным маслом. Папа смастерил одиннадцать круглых форм для хлеба, и мы с мамой начали выпекать для колхоза хлеб.
