Манифестация факта в русском высказывании, или Событие выражения - страница 7

С анализом невербальной коммуникации Г.Е. Крейдлин совмещает семантико-языковой подход, что возводит в программный методологический принцип: расшифровка жеста совмещается с данными о нем в русской языковой картине мира. Это позволяет автору прийти к выводу о том, что многие жесты зафиксированы в виде устойчивых номинаций, осваивая которые носитель языка постигает своеобразный учебник жизни – учебник невербального общения; ср.: потрепать по щеке, дать подзатыльник, подмигнуть, поцеловать, обнять, развалиться, сидеть нога на ногу и т.д. [Крейдлин 2000а; 2004].

Отдельное направление усилий Г.Е. Крейдлина и его коллег – создание «Словаря языка русских жестов» [Григорьева, Григорьев и др. 2001]. Понимая русский язык тела как слаженную знаковую систему, авторы демонстрируют связь ее единиц с языковыми единицами – русскими жестовыми фразеологизмами. Описание жестовых эмблем дано через аппарат жестовых примитивов и организовано в лексикографические классы: для симптоматических жестов используется элемент выражает, а для коммуникативных – показывает. Так, жесты прерывания контакта с собеседником (заткнуть уши, закрыть лицо руками, отшатнуться) размещены в общей словарной зоне.

Обратим внимание на то, что теоретики невербальной коммуникации последовательно разделяют, с одной стороны, знаки, сознательно используемые человеком, и, с другой стороны, физиологические незнаковые движения (чихание, подергивание ногой, опускание плеч), не имеющие прямой коммуникативной функции. Хотя подобные виды активности не входят в число приоритетных объектов невербальной семиотики, лингвистический интерес автора монографии распространяется в том числе и на них – на манифестации, свидетельствующие о всяком событии человеческой жизни, воспринятом опосредованно.

В результате можно говорить об условной модели события выражения в научной картине мира. Его центральным элементом по преимуществу выступает неиндивидуализированный субъект, внутренний мир которого находит выражение через мимику, жесты и прочие внешние характеристики человеческого тела. В этой связи возникают классификации манифестирующих функций и манифестантов [Рейнковский 1979: 142–153 и сл.; Малкольм 1993: 82], положенные в основание практических руководств [Nierenberg, Calero 1971] и теоретических концепций [Nierenberg, Calero 1971; Крейдлин 2000а]. Понятия «выражение», «проявление», «манифестация» занимают главное место в терминологическом аппарате исследователей, поскольку феномены, которые они обозначают, исключительно важны в процессе познания человека.

Однако научное представление о событии выражения может страдать ощутимой неполнотой: в ряде случаев интерес экспериментаторов не распространяется дальше контуров человеческого тела, а в понимании рабочих механизмов процесса наблюдаются разногласия. Самое яркое из них – противоречивое толкование взаимосвязи между эмоцией-фактом и ее внешним выражением. Одни ученые доказывают, что большинство эмоций, кроме аффектов, не оказывают непосредственного влияния на деятельность индивида и контролируются сознанием [Рейнковский 1979: 52 и сл.], другие отказывают манифестации в доверии [Ваганов 1994: 6], третьи выстраивают теорию на утверждении стихийности внешних реакций, запрограммированных подсознанием и не поддающихся самоконтролю [Панасюк 1998].

Примем теперь философский взгляд на предмет нашего исследования, что поможет по-новому осмыслить данные, добытые естественными и гуманитарными науками, и выявит перспективы его лингвистического анализа.