– Подожди, бабушка! – изумленно воскликнула Маня. – Это ты про Трофима Матвеича говоришь?!
– Про него, – ответила бабка Капа. – Он женился потом на нашей сельсоветской бухгалтерше, потом стал вдовцом…
– И теперь продолжает к тебе заглядывать! – торжественно закончила фразу Маня.
– Да какое там – «заглядывать». Выпьем по рюмке настойки, и ладно. Да-а… да и не знаю я, Маня, что такое первая любовь. Кто ее знает – первая она или уже последняя. Никто не знает наперед… Так что какой я тебе советчик? – Бабка тяжело вздохнула и замолчала.
– А мама знает это? – осторожно спросила Маня.
– Мама ваша влюбилась в… в кого не следовало влюбилась она! Тебя с Варей родила… Сама в Москве училась всю жизнь, что-то там ему доказывала… Да, видно, так и не доказала ничего… Так что, Маня, по большому счету тебе самой придется решать – как и что. И на мать не обижайся. Сама родишь детей – увидишь, что воспитание – дело темное. Раньше было все понятно: детей рожали, чтобы они вместе со взрослыми работали, хозяйство поднимали все вместе, чтобы с голоду не умереть… А сейчас разве поймешь? Зачем дети? Как их воспитывать? Только на земле можно хороших людей воспитать, в тяжелой работе… На земле видно, кому какая цена… А вы в городах живете, а там люди как муравьи, потерявшие свои муравейники. Бегают в суете. Ай… Ладно, пойдем домой, чаю выпьем, согреемся да спать будем.
– Бабушка, так где мой отец? – отчаянно спросила Маня, когда они уже сидели за столом.
Бабушка продолжила пить чай, даже не моргнув. Видно, она привыкла к этому напористому вопросу со стороны внучек.
Обычно она отвечала так: «Спрашивайте у матери». Но сегодня она допила чай, молча начала стелить Мане постель и, достелив, сказала ей:
– Я дала слово вашей матери, что никогда не стану обсуждать с вами этот вопрос. Я надеялась, конечно, что она расскажет вам все давным-давно, но она так этого и не сделала. Упрямая она. Но и я такой же была, потому и одна осталась на всю жизнь. Пока вы у меня тут не появились, слова было молвить не с кем. Одно тебе скажу, Машенька, теперь он большой человек. И сейчас, и раньше. Живет за границей. Больше ничего не могу сказать.
Маня с тоской смотрела в окно: она надеялась, что сейчас, когда все выросли и когда все быльем поросло, бабка расскажет ей об отце.
– Так что вы там с матерью не поделили? – спросила бабка, пристально глядя на Маню.
– Баба Капа, я влюбилась, – сказала Маня кротко.
– И в кого? – сверкнула интересом в глазах бабка.
– Он иностранец, но хорошо говорит по-русски, – ответила Маня, боясь смотреть на бабку.
– Этого следовало ожидать, – неожиданно спокойно ответила бабка, – может быть, и я бы влюбилась в свое время в иностранца, да не было у нас их в Петухове. Не было совсем!
Мане стало легко на сердце.
– Бабуль, он такой хороший! – почти выкрикнула Маня.
– Не женатый хоть? – спросила бабка.
– Нет! Он студент, медик, учится с нашей Валей в медицинском. Он из Ливана, – добавила Маня и зажмурилась, ожидая какого-нибудь резкого восклицания от бабки.
– Араб, значит, да? Оттуда, где война всю дорогу? – деловито осведомилась бабка.
– Ливанец… Но он не какой-нибудь там фанатик. Он очень хороший! Я ему и про тебя рассказывала, он даже хотел к тебе приехать познакомиться. И мы даже это планировали, когда у него каникулы будут в университете…
– Ну если он оттуда, то приготовься к битве с матерью, – задумчиво сказала бабка.
