Я побежал за ней. Двери открывались на всем этаже, показывая обеспокоенные и любопытные лица.
Я посмотрел вниз. Миссис Герц лежала там, свернувшись, а ее ноги выступали из-под тела под удивительными углами. Я сбежал вниз, упал рядом с ней на колени и взял за твердую, как палка, руку. Ничего, ни следа пульса. Я поднял ее голову. Из ее рта вытекла струйка густой крови.
– Что случилось? – спросил один из моих соседей, остановившись вверху ступеней. – Что с ней?
– Упала, – ответил я. – Ей семьдесят пять лет. Передвигалась с трудом. Наверное, она мертва. Я уже вызвал скорую помощь.
– О, боже, – взвизгнула какая-то женщина. – Я не могу смотреть на смерть.
Я встал, сдирая с себя зеленый мешок. Я не мог во все это поверить. Мне казалось, что я вот-вот проснусь и вокруг будет раннее утро, а я буду лежать в постели в своей апельсиновой атласной пижаме. Я посмотрел на миссис Герц, сморщенную, старую и мертвую, как газовый баллон, из которого выпустили воздух. Волна тошноты начала подниматься в моем горле.
Лейтенант Марино из Отдела Убийств был необычайно разумен. Оказалось, что миссис Герц оставила мне кое-что в завещании, но явно недостаточно для того, чтобы спихивать ее с лестницы.
Детектив сидел, выпрямившись, в моем кресле, вбитый в черный, тесный плащ, а его черные коротко остриженные волосы торчали во все стороны. Он старался что-то прочесть со смятого клочка бумаги.
– У меня здесь записано, что вы наследуете две викторианские вазы, – он потянул носом. – кто-то из наших как раз сейчас проверяет их стоимость, но вы явно не выглядите типом, который убивает пожилую даму из-за двух ваз.
Я пожал плечами.
– Такие пожилые дамы для меня – как золотые жилы. Не сбрасывают же золотые жилы со ступеней.
Лейтенант Марино поднял голову. У него было широкое плоское лицо, и он выглядел, как оперный певец после освистывания. Задумчиво он почесал пальцами голову и оглядел комнату.
– Значит, вы что-то вроде бабы-ворожеи, так?
– Точно. Карты Тарота, кофейная гуща и прочее в таком стиле. Большая часть моих клиенток – это пожилые дамы, такие, как миссис Герц.
Он покивал головой, покусывая губу.
– Ясно. Вы говорили, что она вела себя неестественно все время?
– Да. Это значит, что, как только она вошла, то мне показалось, что с ней что-то не в порядке. Она была очень старой и слабой, это факт, но обычно у нее было время, чтобы со мной поболтать и рассказать, что у нее нового. На этот же раз она вошла, села и все время молчала.
Лейтенант Марино всматривался в свою бумажку.
– Успели ли вы ей поворожить? Дело в том, что, может быть, была какая– то причина, которая склонила бы ее к самоубийству. Какие-то дурные известия на кофейной гуще?
– Это было невозможно. Я не успел даже разложить карты. Она только успела войти и сесть, и тут же начала бредить о «бутах».
– О «бутах»? Что вы имеете в виду?
– Сам не знаю. Она непрерывно повторяла «буут». Не имею ни малейшего понятия, что это значило.
– Буут? – Лейтенант Марино наморщил лоб. – Каким образом она это говорила? Может, она пыталась сказать что-то о человеке по фамилии Бут?
Я задумался и потянул себя за нос.
– Наверное, нет. Это не звучало как фамилия. Но она казалась очень этим обеспокоенной.
– Обеспокоенной? – заинтересовался лейтенант Марино. – Как вы это понимаете?
– Собственно, это трудно объяснить. Она вошла, села и начала с этими своими буутами, а потом вышла и побежала по коридору. Я пытался ее задержать, но она была для меня чересчур быстрой. Она помахала немного рукой, а потом грохнулась на самый низ ступеней.
