Над землёй Сибирской, широченной,
Да над лугом, полей и рекой
Черный ворон пролетал степенно,
Над седой и мудрою тайгой.
Путь не близкий – в пышную столицу.
А в низу кулачные бои!
Мужики уродовали лица,
Не поймешь, кто враг, а кто свои.
Кольев треск, рогатины и вилы,
Бабий вой, ломаются кусты.
Сколько в них энергии и силы?!
Кровь пускают, портят животы.
Тут на поле бьются хуторские,
Здесь село сшибается с селом,
Там ломают колья слободские.
И никто не сладит с мужиком!
Ни купец, ни барин, ни управа.
Надо просто встать и подождать
В стороне, когда остынет лава,
И виновных уж потом искать.
Тут не верят, там жену украли,
Здесь идёт вражда за сенокос,
Там чужих не любят – в морду дали:
«Что за фрукт? Откуда черт принёс?»
Виноватых, если есть такие,
Заковать в железо, в кандалы,
И в остроги на срока большие
Как героев без дрянной хулы.
Значит, день пришел – пора мириться
И простить друг друга во Христе!
И вина и водочки напиться
В доброте святой и простоте…
Над большой Россией пролетая,
Черный ворон крыльями махал,
О народе русском размышляя,
Каркая, глазёнкакми стрелял:
«Почему в России все случится?
Потому что крупная она.
Здесь легко подпольщикам укрыться.
И душа российская темна.
В каждом мужике бунтарь ночует,
Может лих болотный, может бес.
И давненько мнение бытует —
Долго жить не может без чудес.
Бунт великий – это ли не чудо?
Вверх ногами все перевернуть
И кровавый флаг поднять над судном,
И в штормах утопий утонуть…
Тёмная отсталая Россия,
Будет тебе чудо, подожди,
Будет во спасение Мессия —
С авангардом вождь, все впереди!
Вот где будет гневу разгуляться,
Что в тебе скопился за века!
И буржуи будут разбегаться
От героя Ваньки-дурака.
А мужик пока с конем и с плугом.
Скоро будет человек с ружьём
Сквознякам дворцовым лучшим другом,
Будет согреваться кипятком…
А в тайге скрываются общины.
Сколько их? О, нет – не сосчитать!
Мясо не едят, едят малину,
В лес ушли с природой жизнь связать.
Их молитвы, нет, не остановят
Эшелон прогресса и потерь.
В век двадцатый этот поезд входит. —
Каркнул ворон, как тугая дверь. —
Их обходят Декабристов тени,
Далеко героев терема.
Староверы, стоя на коленях,
Понимают – горе от ума…».
Над Ходынским полем закружился.
Здесь опять загадочный народ
Массой необузданной столпился,
Он кряхтел и мало веселился,
Он давился, под себя мочился.
Что случилось? И чего он ждёт?
Так и есть – помазанником божьим
Стал в Москве несчастный Николай!
Как ему в дальнейшем будет сложно?!
Никому такой судьбы не дай!
А народу тьма, не видно края,
Ждут подарков, угощений ждут,
Теснотищу громко проклиная,
От удушья, переломов мрут.
Косточки трещат, грудные клети.
Глупость беспощадна и слепа!
И по головам шныряют дети,
А иначе не отдаст толпа.
Ой, Ходынка! Ох уж это поле!
Сколько здесь подавлено голов?!
Помнит мать-кормилу на престоле,
Мир турецкий и царицы волю,
Пышные гулянья с хлебом, с солью,
Как топтали ноги мужиков
Баб своих, детей, калек и пьяных.
В небесах салюты – Бах! Бах! Бах!
Выносила «лава» самых рьяных
К дармовым кулёчкам на лотках.
Не умели радоваться в меру,
В меру плакать, в меру горевать,
Словно в крайность к бунту шли и в веру,
И не перестали обожать
Пиво, сладкий пряник на халяву,
Чай горячий фейерверков гром,
Потолкаться, поплясать во славу
Доброго монарха табуном…
В этот раз побиты все рекорды!
На Ходынском поле горы тел,
Словно в басурманские походы.
