Манная каша на троих - страница 4

Веслава отложила спицы. После недолгого молчания Оскар произнес:

– Посмотрите, какая красивая женщина на этом фото. Моя старшая сестра Дора. Здесь она беременна третьим сыном. Вообще-то она ни за что не хотела фотографироваться. Дескать, не принято в ее положении. Но я уговорил Дору сняться рядом с ее мальчуганами. Старший, правда, спрятался за младшего, он был ужасно стеснителен. Его бабка, моя мама, всегда в шутку говорила, что девушки стеснительных парней не любят, он рискует остаться старым холостяком.

– Ну и все-таки ваш племянник женился? – поинтересовалась Веслава.

– Нет. Он не успел жениться, как и все они не успели состариться. Ни мои родители, ни мои сестры, ни их дети… Веслава, вы ведь жили в Польше во время войны, рядом с вами убивали евреев… Впрочем, вы были совсем девочкой.

Оскар вздохнул и отложил альбом в сторону.

– Я стараюсь об этом не думать. Во всяком случае, не думать об этом все время. Иначе можно сойти с ума. Но чем старше я становлюсь, тем чаще они приходят ко мне… А что мне делать, Веслава? Просить у них прощения за то, что я жив? Что не пошел вместе с ними в газовые камеры? Что даже не знаю имен близнецов, которые родились у моей сестры Рины? Она чуть не умерла от родов, но потом была большая радость в семье. Первые внучки у моей мамы. До этого были только Дорины мальчишки. Почему мне не сообщили имена этих девочек? В письмах называли их «наши малышки». Они были совсем крошками, когда началась война… Да… Гордыня, милая пани, гордыня спасла мне жизнь…

Он вновь замолчал. Веславе стало не по себе от его молчания и наступившей тишины, которая словно обвиняла и ее в том, что Оскар потерял всех своих близких.

– А почему гордыня? – наконец спросила она.

– Я всегда был вторым и не мог смириться с этим. Я восторгался им до отчаяния и ненавидел его одновременно. Он везде обходил меня. Мой кузен Смилек… В школе он учился лучше меня и всегда имел успех у девочек. В шахматных боях он был силен и снисходительно давал мне фору. Когда я хотел поступить в польскую армию, меня не приняли из-за плохого зрения, а он сразу оказался в артиллерии, правда, через два года ушел из армии, но тоже по собственному желанию. Ему все давалось легко. И когда мы оба познакомились с Хеникой, она предпочла его. Нет, это было не так. Я первым познакомился с ней и сразу влюбился в нее. Мы даже вместе ходили несколько раз в кино, и она явно благосклонно относилась к моим ухаживаниям. Пока не встретила Смилека… Через две недели Хеника призналась, что предпочла бы видеть во мне друга, а еще через месяц стала невестой Смилека…Он всегда был первым и здесь тоже обошел меня.

Поэтому, когда меня познакомили с Ханой, я назло им всем почти сразу сделал ей предложение. Жениться – так жениться, думал я. Только потом я понял, что эта встреча была мне послана небом. Давид, старший брат Ханы, жил в Америке, имел здесь небольшой бизнес, шоколадную фабрику, и искал компаньона. Мы к тому времени открыли кондитерскую, но дело продвигалось очень туго. И я сразу согласился на предложение Давида войти в его дело. Мы уехали в тридцать седьмом году, наш Гарри родился уже в Америке.

– А Смилек?

Веславе почему-то хотелось верить, что и счастливчик Смилек уехал в Америку или еще куда-нибудь, где удача не изменила ему.

– Смилек? – задумчиво переспросил Оскар, подперев лицо руками.– Смилек с Хеникой тоже уехали из Казимежа – в Величку. Там у них родилась дочь. Представьте себе, Веслава, у моего кузена ко всем прочим его достоинствам была хорошая коммерческая хватка. В Величке он открыл табачный магазин. Мы почти не общались после моей и его женитьбы. Но перед отъездом в Америку я все-таки поехал в Величку. Домой к ним не пошел, не хотел видеть Хенику. Я еще тот характер имел в молодости. Зашел к Смилеку в магазин, попрощался. Он выглядел очень довольным жизнью. Обнял меня и пожелал удачи. Он, наверное, и не догадывался, что я бегу из Польши, потому что он удачлив, а я – нет… Вам еще интересно знать, что произошло дальше со Смилеком? Дальше была война… Удача отвернулась от всех них.