Подстегивая себя мамиными репликами, я собралась и уехала на работу.
Несколько раз звонили неизвестные номера, но так как я боялась мошенников,
которые звонили регулярно, то трубку не брала, кому надо, у того номер мой
есть, и тот у меня в телефоне записан.
Муторный рабочий день закончился, приходил Ален Делон, но я сидела в
подсобке, и им занялась Катька, пытавшаяся безуспешно меня весь день
подбодрить.
— Ален Делон всю кафешку глазами просканировал, — привалившись плечом к
дверному косяку в подсобке, протянула подруга. — Тебя поди искал.
— Да уж конечно. — Горячий чай с ромашкой обжег язык. — Это он сэндвичи
искал.
Есть не хотелось и в то же время хотелось впихнуть в себя столько еды,
чтобы вместе с ней затолкнуть поглубже боль, задавить ее, затопить горечь
навязанной насильственной сладостью, поэтому, как только мы закрыли кафе, я,
покивав на слова утешения Катьки, попрощалась и уехала в круглосуточный, набрав
там всякой чепухи, которую у меня в другое время совесть грызла покупать, а
теперь мне было так паршиво, что стало плевать, сколько прилипнет килограммов к
моей заднице после этой инсулиновой бомбы. Есть все это, с одной стороны, не
хотелось, даже смотреть на эти коробки, а с другой, нужно было чем-то перекрыть
всю ту горечь, что разъедала мне внутренности от живота до грудины. Словно на
меня плеснули химикатами, и те, миновав кожу, попали куда-то в самую глубь,
разъедая меня изнутри.
Зашвырнув пакет с едой и бутылкой виски на пассажирское сиденье, хлопнула
дверью и, обойдя машину под начинающимся дождем, забралась на водительское
сиденье, пристегнулась и завела машину. Что-то слишком часто я пью в последнее
время… Паршивая какая-то тенденция.
— А у меня в жизни нет других тенденций, кроме как паршивых! — окрысилась я
сама на себя внутри собственной головы. — Размазня, блядь, и ничтожество, — это
было сказано уже вслух.
Телефон разрядился и сел. Запихнув его в карман, прибавила скорость,
направляясь домой. Вероятно, мне мог звонить сосед, но я ведь не знала
наверняка кто это, поэтому не брала трубку, в конце концов мог бы и эсэмэску
набрать.
К тому моменту, как я подъехала к дому, на улице уже почти стемнело.
Остановившись напротив ворот, я вылезла из машины, намереваясь загнать ее на
территорию, но меня, видимо, ждали, и с соседнего участка выбежала уже
опостылевшая мне за все это время физиономия.
Она была крайне недовольная и даже разгневанная.
— Какого черта ты трубку не берешь?! — завопил мужик, еще не успев даже
добежать до меня.
— Не ты, а вы! — мгновенно завелась я. — Мамке своей будешь тыкать.
— Ты, сопля зеленая, меня не учи! — взревел мужик. Кажется, нервы на
пределе были у нас двоих. — Недоросла еще, чтобы я тебе выкал.
Возмущение словно вулкан внутри пробудило и началось извержение.
— Ох, простите-извините… — Режим премерзкого поведения был активирован. —
Но кое до чего я все же доросла. — Сложив из кулака дулю, сунула ее придурку
под нос и пошевелила пальцем. — Вот вам, а не земля! Я передумала!
— Ах ты!.. — Мужик с силой сцепил зубы, поняв, что сделает сейчас только
хуже, а я именно этого и хотела, чтобы он наговорил мне гадостей и я с чистой
совестью послала его на небо за звездочкой, успокоив свою совесть тем, что с
мудаками лучше сделки не заключать.
Бордовый от ярости прораб развернулся и, впечатывая ноги в землю, умчался
на свой участок.
