Марди и путешествие туда - страница 15



И действительно, так как смерть – последний враг всего живого, отважные души будут насмехаться над ней, как только смогут. Всё же мудрее будет считать её несгибаемым другом, который просто против наших собственных желаний торжественно освобождает нас от жизни.

И между видами смерти существует слишком маленькое различие. Умереть, это всё. И со смертью галантно не сталкивались только те, кто никогда не созерцал кровь, которая была красной, а видел только лёгкую лазурь, текущую по венам. И сохранил свою честь и доблесть, а не только сухожилия и кости, прошагав дорогами войны. Хотя в тюрьме карлик Джеффри Гудзон умирал храбрее, чем гигант Голиаф, и его последний миг, словно бабочка, был виден нам всем. Некоторые женщины жили более благородными жизнями и умерли более благородными смертями, чем мужчины. Под угрозой казни преподобный Кранмер отрекался от своей веры, но сильная духом несчастная вдова Эдесса прошла через поток преследований Вэленса. Это вовсе не такая большая доблесть – погибнуть с мечом в руке и бравадой на губах, одетым в боевые доспехи. Ведь даже аллигатор умирает в её пасти, и меч-рыба никогда не живёт вечно. Успокоиться, закрыть глаза и в своей кровати превзойти смерть Эпаминонда.

Глава X

Мы устраиваем себе навесы и ложи и пытаемся создать уют

Наше небольшое хозяйство вскоре пришло в образцовое состояние. Из запасного оснащения, взятого с собой, мы сделали подпорки к мачте и переоборудовали шлюпку, укрепив крюк для кливера. Идя попутным ветром, мы установили двусторонний парус с гротом. Последний, в соответствии с общепринятой установкой китобойных судов, работал по принципу «ветер в лист». Он мог быть свёрнут или установлен почти мгновенно. Сумки с хлебом мы убрали в закрытый угол на корме, как бесполезную уже теперь принадлежность и поэтому спрятанную подальше. Ночью Ярл использовал их в качестве подушки, поговаривая, что когда шлюпка качается, то «подушка» легко поигрывает его головой. Драгоценный прерыватель мы установили посередине судна и закрепили, таким образом усовершенствовав такелаж нашей парусной яхты.

Ранее, до бегства с судна, мы хорошо продумали всё для того, чтобы наше предприятие обладало всем оборудованием, которым, согласно правилам рыболовства, китобойное судно обеспечено постоянно: ночью и днём, на плаву или на стоянке. Вдоль наших планширов внутри шлюпки были подвешены шесть гарпунов, три копья и лопата для жира; все очень остро заточены, как бритва, и вложены в кожаные ножны. Помимо них, у нас оказалось три брошенных вещи, несколько двухгаллонных водных бочонков для воды, несколько ковшей, судовой топор для разрубания китовой туши, два вспомогательных ножа для различных целей и несколько незначительных приспособлений, также используемых в охоте на левиафана. Канат и катушка к нему, однако, остались на борту судна.

И здесь стоит упомянуть, что для предотвращения движения шлюпки за загарпуненным китом и дабы остановить его самого, на судне имеется толстый буксирный канат более чем в двести морских саженей в длину и более дюйма в диаметре, который, когда не используется, хранится на борту судна намотанным, как бесконечная змея на катушку. Но эта катушка всегда находится в готовности к погрузке в шлюпку. Теперь, не нуждаясь в необходимости такого каната для нашего предприятия, мы преднамеренно оставили его на корабле. Отмечу также, что, безусловно, самая важная часть из приспособлений китобойного судна была аккуратно установлена в нужном месте. Это был водонепроницаемый бочонок, запечатанный с обеих сторон, содержавший в себе маленький компас, трутницу и кремень, свечи и один или два сухаря. Этот бочонок был необходим в тех случаях, которые так часто происходят при преследовании кашалота, – при длительном отсутствии судна, потере его из виду или когда его вообще больше не удаётся увидеть, бывает, даже по нескольку лет после того, как моряки уже добрались домой. В этом самом нашем бочонке, казалось, были скреплены обручами жизнь и смерть; по крайней мере, так полагал честный Ярл. Только вот разобрались мы в этом подарке от «Арктуриона» уже тогда, когда вовсю гребли в темноте прочь от самого корабля.