Маргарита и Маргарин - страница 13

Тут спичка обожгла ему пальцы, и он, озарённый внезапной догадкой, вышел из оцепенения и опрометью кинулся к статуе желаний.

– Это что же, я должен сидеть на этом долбаном острове ещё полторы тысячи дней, то есть четыре с лишним года, то есть от звонка до звонка?!! – громогласно заорал он. – Но ведь ваш суд освободил меня досрочно!

Наступила секундная пауза, затем за его спиной раздалось смущённое треньканье гонга, и в корзинке появилось письмо нежно-розового цвета.

«Уважаемый И. П. Иванов! – гласило оно. – Мы приносим Вам извинения за возникшее недоразумение, но дело в том, что межзвёздный суд 4-й инстанции системы Сириуса-Б удовлетворил просьбу Вашей матери: как можно скорее вернуть Вас домой. Срок же Вашего наказания суд счёл соответствующим преступному деянию и оставил без изменения. 13 ноября текущего года Вы были помещены в наш реабилитационно-исправительный центр, который находится вне привычного Вам пространственно-временного континуума. В центре Вам предстоит провести 1500 суток, оставшихся до окончания срока наказания. После этого Вы будете возвращены на Землю в 10 час. 47 мин. 18 сек. 14 ноября 2003 года, то есть, по земному времяисчислению, пробудете у нас ровно 1 сутки.

Учитывая, что из-за возникшего недоразумения Вы не могли правильно спланировать свои действия, администрация 146-го реабилитационно-исправительного центра предоставляет Вам запасное стекло для маски ныряльщика и три коробки спичек. Напоминаем, что до конца срока наказания какая-либо помощь оказываться Вам больше не будет.

С уважением…»

Не дочитав до конца, Иванов схватил топор и изрубил в мелкую щепу столб вместе с информационным табло, а потом долго и методично крушил обросшую мохом статую желаний.

Всю ночь он, словно тень, бродил по берегу океана, а утром отправился в лес на поиски больших плодов, из которых можно было бы сделать сосуды для браги.

Поздно вечером 13 ноября 2003 года в далёком сибирском селе в доме Марии Ивановны Ивановой вовсю горел свет. Собравшиеся соседки передавали из рук в руки разноцветный бланк с переливающейся всеми цветами радуги голограммой, а Мария Ивановна оживлённо поясняла:

– И как всё-таки хорошо поставлено в Европе судебное дело! Ну никакой тебе волокиты! Так прямо и пишут: вернём мы вам, Мария Ивановна, вашего Игоря, ждите, мол, четырнадцатого числа к обеду. Завтра уже сынок дома будет!

И концом пушистого платка счастливая мать смахивала навернувшиеся на глаза слёзы радости.

Когда-то, очень давно, жили в нашем селе Ивенье Тамбовской губернии молодой кузнец Иван и его невеста, дочка мельника Любаша.

Оба они были крепостные крестьяне, только не помещичьи, а казённые, потому что село наше в ту пору принадлежало не барину, а самой государыне императрице.

Считалось, что государевым крестьянам живётся немного легче, чем барским. А уж мельнику и кузнецу ещё лучше жилось; по крайней мере, люди так меж собой говорили. Хоть и трудятся они с утра до вечера: один весь белый от муки, другой – чёрный от сажи, да зато казённой земли им пахать не надо. Заплатил оброк, и спи спокойно.

Была Любаша стройна, скромна, с тяжёлой, пшеничного цвета косой, а Иван – косая сажень в плечах, истинный богатырь. Жили они, не тужили, осенью готовились свадьбу справлять. Да только прежде пришла в наше село беда.

В те самые годы сотрясал Русь казацкий атаман Емельян Пугачёв, объявивший себя царём. Хотя сам он гулял всё больше по Волге и Яику, воеводы его, бывало, заглядывали и на Тамбовщину.