– Это правда, мадам, – в один голос сказали парикмахер и Джейн.
– Пусть господин посол удивится, когда королева выйдет к нему без перчаток. Но перстни я надену самые богатые, – да, да, вот эти, вы правильно выбрали их, милорд, – похвалила Елизавета хранителя королевских драгоценностей. – А какие духи вы мне посоветуете, месье? – спросила она парикмахера.
– «Дамасскую розу» и ничего другого! – вскричал парикмахер. – Немного за уши, немного на грудь. Если пожелаете, можно прикрепить ещё к поясу вашего платья флакончик с египетским мускусом. Это придаст особую пикантность запаху «дамасской розы», но не перебьёт её аромат.
– Ладно, так и поступим… Что же, заканчивайте поскорее, месье, – близится назначенный для приёма час. Не хотелось бы мне обижать господина посла ожиданием, – на губах Елизаветы промелькнула тонкая усмешка.
* * *
Придворные Елизаветы недоумевали, зачем их вызвали в Тронный зал: переговоры её величества с послом были секретным делом и велись обычно в присутствии наиболее приближенных к Елизавете лиц, но сегодня здесь было слишком много народа.
– Её величество, королева Англии! – выкрикнул важный церемониймейстер, ударив тростью об пол.
Все опустились на колени и замерли; королева прошла к трону и заняла своё место.
Придворные поднялись, и по залу пронёсся шёпот: при Елизавете не было ни одной королевской регалии, а между тем, испанский посол прибыл во дворец с официальным визитом. Подобное пренебрежение этикетом могло означать одно их двух: либо Елизавета выказывает открытое пренебрежение послу, либо она, напротив, подчёркивает особо доверительные, дружественные отношения с ним. Последнее было маловероятным: все знали, что королева недолюбливает дона Бернардино, её возмущают интриги посла, направленные против неё, но ещё большее возмущение вызывает у Елизаветы политика испанского государя, которую тот ведёт в последнее время.
Назревал скандал. Придворные с нетерпением оглядывались на открытые главные двери зала и посматривали на стоящего около них церемониймейстера, который должен был известить о прибытии дона Бернардино. Наконец, церемониймейстер стукнул своей тростью и провозгласил:
– Его светлость дон Бернардино де Мендоса, полномочный посол его величества Филиппа Второго, короля Испании, Португалии, Неаполя, Сицилии, Нидерландов, верховного сюзерена Священной Римской империи, короля Вест-Индии – и прочая, прочая, прочая!
Дон Бернардино вошёл в зал во главе своей свиты. Вид у него был надменный, губы презрительно сжаты, взгляд холоден. Покосившись на придворных Елизаветы, он на мгновение остановился, а потом дал знак своим свитским следовать за ним: если королева желает вести разговор при свидетелях, пусть будет так.
Посол прошествовал через весь зал, остановился перед тронным возвышением и поклонился королеве. Затем он поднял на неё глаза – и оцепенел. На голове Елизаветы не было короны, при королеве не было вообще никаких регалий, – мало того, её руки были обнажёнными, без перчаток! Лицо посла побагровело; он сделал движение, будто собираясь повернуться и уйти прочь, но сдержал себя и ровным голосом произнёс:
– Во здравии ли ваше величество?
– Благодарю вас, господин посол, – невозмутимо отвечала Елизавета. – А как здоровье вашего государя?
– Он здоров.
– А ваше здоровье?
– Оно могло быть лучше, если бы не постоянные заботы об укреплении союза между нашими странами, – сказал дон Бернардино, позволив себе выказать некоторое раздражение.
