– Да, это безмозглая игра, что с того? – крысится ВПЗР, когда я застаю ее за столь малопочтенным для писателя занятием. – Я много и тяжело работаю. И имею право на релакс!
– А как же Теннесси Уильямс?
– Его я прочла сто лет назад. Как, впрочем, и всю мировую литературу. И она, спасибо ей, очень меня обогатила.
Очевидно, приобретение богатства было скоропалительным и случилось не только задолго до меня, но еще и до Катушкина.
ВЕРСИЯ ВПЗР: студент «кулька» Катушкин был подобран ВПЗР прямо на улице, в состоянии сильного алкогольного опьянения. И не просто подобран – отбит в драке. ВПЗР, случайно заметившая, что трое метелят одного, и тут же впавшая в свою обычную неконтролируемую ярость, вступилась за жертву. Живенько раскидав обидчиков и проводив их молодецким свистом (о, эти городские легенды!), она получила на руки жалкое существо с разбитой физиономией и изодранной в клочья футболкой. На футболке красовались остатки самопальной трафаретной надписи «SEXY NAUGHTY BITCHY»[4], что вызвало у ВПЗР приступ здорового смеха. Она, в отличие от бестолочи Катушкина, прекрасно знала английский и даже читала в подлиннике Уолта Уитмена, а Уитмен – это вам не Сергей Михалков.
Слегка протрезвевший Катушкин пригласил свою спасительницу домой, дабы познакомить ее с мамахен. Мамахен полюбила экстравагантную ВПЗР сразу и навсегда – поскольку та живо напомнила ей… Кого именно – ВПЗР напрочь позабыла, но, скажем, одного литературного персонажа. Девушку. Молодую женщину, цельную и яркую. Несгибаемую. Отважную. Способную на глубокие чувства (хи-хи-хи), сострадание (хи-хи-хи) и самоотречение (у-упс!). Такую встречаешь лишь однажды, чтобы полюбить навсегда (упс-упс-уууу-ппппссс!!!).
Примечание: Холли Голайтли – хотелось бы думать ВПЗР. Холли Голайтли, ибсеновская Нора или, на худой конец, Скарлетт. Хотя я думаю, что мамахен имела в виду кого-то из кафкианских персонажей. И насчет английского и Уитмена в подлиннике – тоже сплошной блеф. ВПЗР никогда не утруждала себя изучением иностранных языков. Она вообще никогда не делает того, что требует хоть малейшего напряжения сил. К литературным бдениям это, конечно, не относится. «Сочинительство – любовь моей жизни», – сказала как-то ВПЗР в одном из своих интервью. И это, пожалуй, единственный случай, когда она не слукавила.
Там, где у ВПЗР стоит «сочинительство», бедолага Катушкин (хоть он в этом ни за какие коврижки не признается) может смело ставить «Хонки-Тонк».
«Хонки-Тонк – любовь моей жизни», – именно так.
Хонки-Тонк – и есть ВПЗР в интерпретации Катушкина. Иногда он зовет ее просто Хонки, сути дела это не меняет. Не будь ВПЗР таким конченым ленивцем и любительницей трактовать всякое незнакомое слово, как ей заблагорассудится, она давно бы выудила из недр словарей истинное значение Хонки (а заодно – и Тонк).
Вместо нее это сделала я.
Итак: honky-tonk – дешевый бар, дансинг или ночной клуб, чрезвычайно сомнительное заведение. Главным атрибутом в нем является разбитое вдрызг и расстроенное до неприличия пианино (тоже «honky-tonk», кто бы сомневался!). И звук у этого инструмента соответствующий. Но сбацать блюзок все же можно. И посвинговать в полутьме…
Да-а…
Нужно быть полным идиотом, чтобы сунуться в подобную клоаку (я бы точно не рискнула). Но я – это я, а Катушкин – это Катушкин. Может быть, именно это его и привлекает – посвинговать в полутьме. Решиться на авантюру – вдруг что обломится?
