– Вот вам моя рука, дорогой мой. Я и не ожидал, признаться, ничего другого. Мы призовём его к ответу, – заволновался Горький. – Только как же нам туда попасть, марки с изображением Маркони у нас нет?
– Мне известен лишь один способ быстрого перемещения – это перемещение по воздуху на самолёте, – поглядел в окно Попов. – А там поглядим. Ведь и вы справились блестяще с разгадкой тайны Фурцеля. А вдвоём мы с Маркони уж точно разберёмся.
– Прекрасно. Я чувствую, разбудил в вас не один лишь азарт учёного. Со своей стороны обещаю вам найти лётчика. Давайте отправимся к Будённому, – принялся развивать мысль Попова Горький. – Уж он-то поможет.
– Я к этому кавалеристу не пойду, – вдруг упёрся Попов. – Он мне никогда не нравился, грубый солдафон. Да он и не лётчик вовсе.
– Семён? Семён не лётчик. Но он на всё готовый рубака. А все эти слухи про него – глупости. Он даже обижается на нас с вами. Учись быть терпимее к людям, дорогой мой человек! Увидите, он нам поможет. У него столько знакомых… на самом верху!
Говорящие встали из-за стола и вышли из марок. Изображения сделались крошечными фигурами людей. А в альбоме остались лежать две пустые рамки в зубчатом обрамлении. Пройдя по странице несколько шагов, фигурки подошли к изображению усатого человека в форме. Человек этот имел ещё более пышные усы, чем пролетарский писатель и глядел молодцом, хотя на вид ему было не меньше шестидесяти.
– Здорово, Семён, – крикнул Алексей Максимович. – Дело к тебе есть. Можно тебя на минуту?
Действительно, поговорив некоторое время с красным маршалом, Горький уговорил того помочь. Будённый в штанах с лампасами вылез из рамы и стоял навытяжку, разминая затёкшие конечности.
– Зарядка – первое дело. В альбоме часто упражняюсь, – объяснял он. – Сиднем сидеть и на лошади целый день не станешь. Как не помочь товарищу Попову? Учёные люди много пользы нашей стране принесли и приносят, даром, что буржуазного класса. А насчёт самолёта не беспокойтесь. Я не только вам его найду, я вам лучшего лётчикам из-под земли достану.
– Из-под земли не надо. Нам бы найти кого-то поближе, – недоверчиво покосился в сторону Будённого Попов.
– А вон он, сам на вас смотрит. Во-о-н, наверху.
Все трое обернулись в том направлении, куда указывал Будённый. В верхней части страницы, на коричневатом фоне читалась надпись «Герои СССР». Именно это полезное знакомство «наверху» и имел в виду Горький.
– У молодых людей найдутся дела поважнее. Боюсь, нам тут нас не ждут, фельдмаршал, – пожал плечами профессор электротехники.
– Дела подождут, – поднял вверх палец Будённый. – Я ему сейчас объясню, куда лететь. Только меня правильно называть – «маршал».
– Ну, что вы! Титул фельдмаршала вам весьма к лицу. Мои старинные друзья, Его Императорское Величество Хайле Селассие Первый со старой эфиопской марки, и Его Высочество принц эфиопский Сеюм Мангаша Тигрей с гордостью носят носят маршальские жезлы.
Но объяснения Попова, касающиеся эфиопского императорского дома, не произвели на Будённого должного впечатления, и он, сделав по адресу Эфиопии странные замечания, бросился к самолёту.
– Придётся и нам пробежаться пару минут по морозу, Алексей Максимович. Самолет, по-моему, готовили для полёта в Арктику, – поёжился Попов.
– Ничего. Нам, как говорится, не привыкать, – ответил Горький.
И Попов с Горьким направились вслед за трусившим впереди Будённым к изображению одного из спасителей экспедиции парохода «Челюскин». С марки глядело молодое красивое лицо, просматривались нечёткие буквы, сделанные красным штемпелем: «Перелёт Москва-Сан-Франциско через Сев. Полюс. 1935 год».
