Марокканское солнце - страница 18

– Почему? Почему меня? – спросила Лиза, почесывая покрасневший нос.

– Она теперь будет учить вас покорности. В этом доме все кому-нибудь подвластны. Слуги – господам, младшие – старшим, они же – родителям, а жена – мужу… – перечисляла служанка, едва ли выговаривая слова на французском языке.

– А глава семьи? Он кому-нибудь подвластен?

– Только Аллаху… – ответила Исма, пожав плечами. – Скажите, почему вы столь равнодушна к сайэду, вашему мужу?

– Я его совсем еще не знаю… – сказала в ответ Лиза, не найдя лучших слов для объяснения.

– Знаете, он лучше других… Старший сайэд очень строг, а его жена, Закира, хотя и иностранка, ведет себя не хуже и ни чуть не снисходительнее, чем женщины Феса. – Исма оглянулась и тихо добавила. – На самом деле ее зовут по другому, ведь она из Европы… Старший сайэд назвал ее другим именем, чтобы в доме не было ничего чуждого.

– Зачем же он женился на ней?

– Это произошло точно так же, как и с вами… – ответила служанка. – Он увидел ее однажды и решил сделать своей женой… Обычаи не позволяют этого, но он принудил ее принять ислам и сменить имя, чтобы не было никакого различия… – она умолкла и, чуть погодя, сказала. – Я пойду, сайеда, нужно работать… Да и вы, если не поторопитесь, потерпите оскорбления от свекрови… Извините. – опустив голову, служанка удалилась.

Лиза принялась за уборку. Коробкам и запылившимся ящикам не было числа. Сперва девушка брезгливо открывала крышки, осторожно вынимая всевозможные тряпки и лоскуты двумя пальцами, при чем лицо ее искажалось отвращением, и часто она жмурилась и почесывала нос, удерживаясь от того, чтобы чихнуть. Однако после нескольких минут промедления и бесполезной аккуратности, Лиза, наконец, закатала рукава и, погрузившись в сумрак зачумленной кладовой, влилась в работу, позабыв отвращение и всякое омерзение. Девушка даже сумела отыскать удовольствие и благо в этом бесполезном и черном деле. Только теперь, когда она находилась в этой серой, обшарпанной комнате, когда никто ее не видел и не наблюдал за тем, делает ли она что-нибудь запрещенное и противозаконное, теперь девушка могла вслух молиться, напевать любимые гимны и не бояться, что войдет муж и заставит ее терпеть боль и страдать. Безусловно, могло произойти и такое, но от чего-то Лиза была спокойна, радость и умиротворение наполняли ее измученную за несколько последних дней душу и раненое сердце, которое, несмотря ни на что, еще могло радоваться и прославлять Бога.

Иногда только Лиза вдруг замечала посторонние чужие звуки и понимала, что рядом кто-то есть. Украдкой она оборачивалась к двери, как бы невзначай, чтобы не казалось заметным ее подозрение. И девушка не ошибалась: за ней и вправду наблюдали. Исма привела с собой еще одну совсем молоденькую служанку по имени Агила; вместе они, прильнув к дверному косяку лбами, прикрытыми бежевыми платками, наблюдали за всем, что делала Лиза. Глаза их наполнял невообразимый интерес, несколько странный и необычный. Девушки, не двигаясь с места, точно вслушивались в слова гимнов, что напевала Лиза, и, хотя совершенно не понимали незнакомых слов, почему-то улыбались и переглядывались. Иногда они скрывались за дверью, и Исма начинала что-то рассказывать подруге, оживленно и даже возбужденно, часто разводя руками и открывая на миловидном своем лице все нахлынувшие на нее эмоции.

Лиза, замечая повышенный к себе интерес со стороны служанок, совсем повеселела и обрадовалась, надеясь найти в этих девушках, может не подруг, но хотя бы понимающие души. Она сперва не решалась, еще сторонясь и опасаясь новых недоброжелателей, но вскоре, обернувшись и поймав на себе их заинтересованные взгляды, Лиза пригласила служанок помочь ей с работой. Агила и Исма, переглянувшись и переговорив между собой на арабском, весело подошли и присели рядом с молодой госпожой. Они оказались более разговорчивыми, чем предполагала сама в себе Лиза. Исма разговаривала на французском плохо и от того часто запиналась и смущенно смеялась, глядя на госпожу. Агила же почти совсем не выговаривала слова, но это не было ей помехой, девушка говорила быстро и уверенно, несмотря на то, что Лиза всем своим видом давала понять, что совсем не разбирает смысла слов, произносимых служанкой. Когда только Лиза начинала громко смеяться над косноязычием Агилы и, словно раззадоренный ребенок, хлопала в ладоши и по коленям, уже испачканным пылью, Исма останавливала подругу и медленно поясняла госпоже суть сказанного, но и Исма, не сумев подобрать нужных слов, вдруг переходила на родной язык, совсем забывшись. Тогда Агила, переменившись в лице и странно искривив губы в попытке удержать смех, ударяла подругу по плечу, и вновь все троя заливались безудержным смехом.