Тебя, наверно, интересует, отчего это я пишу тебе, а не общаюсь с себе подобными, как это делают все «нормальные» двуногие?
Мне всегда было проще быть одному. Люди говорят слишком много. Я всегда считал, что в тишине больше смысла, чем в их бесконечных разговорах. Они любят рассказывать о своих жизнях, мечтах, проблемах… Но все это шум, от которого устаешь. А ты? Не задаешь вопросов, не споришь и не пытаешься меня перебить. С тобой легче.
Кроме того, разговоры отнимают у меня силы. В них нет ничего – только усталость. Поэтому мой собеседник – ты».
Усман зевнул так широко, будто читал дневник уже несколько часов.
«Что за игра? На кой черт все это нужно? – спросил он. – Думаю, если я пропущу пару абзацев, это ничего не изменит».
Так он и сделал.
«Кстати! Сегодня я ровно сотый раз лечу на Луну.
Прямо сейчас нахожусь в каюте обслуживающего персонала. Сиденье из регомассы не слишком удобно. Жестко. Куда ни плюнь – везде теперь эта регомасса! Мы еще раньше умудрялись жаловаться на то, что все делают из пластика! Теперь о нем можно только мечтать.
Вокруг мигают десятки приборов, светятся разные индикаторы. Я легко разберусь в них, если захочу, все-таки я инженер! Но мне не интересно. Своих забот хватает.
Хотя в каюте четыре сиденья, я лечу один и очень этому рад. Обычно ПКА забиты под завязку, но этот идет дополнительно к основным рейсам, и во многом причиной тому являюсь я. Точнее не я сам, а поломка там, на Луне, из-за которой я и лечу.
А, да! Ты же не знаешь еще, что такое ПКА. А твоему брату – ну, тому, что я сжег – я об этом уже рассказывал. Ладно. ПКА – это паромный космический аппарат. Не самый быстрый вид межпланетного транспорта, а потому используется только для перелетов с Земли на Луну и обратно. Не может разогнаться быстрее ста тысяч километров в час. Так что часа четыре у меня есть. Наверно, и поспать немного успею.
Так вот, дневник, летит со мной только один попутчик. Рудокоп Лёня. К счастью, он съел на отлетной станции что-то не то и у него скрутило живот – убежал в санитарно-гигиенический блок. По-простому в туалет. Я ему сказал, чтоб не спешил. С такими вещами лучше не шутить. Думаешь, грубо? Может быть, но все эти попутчики так любят о чем-то болтать, пытаясь при этом казаться умнее, чем они есть… Зачем? Если все их разговоры всегда сводятся к одному и тому же, даже если меняются темы! Нет! Лучше без них. Надеюсь, когда он придет, я закончу писать, устроюсь поудобнее на неудобном сиденье и усну.
Справа от меня большой круглый иллюминатор, в который видна удаляющаяся Земля. Все тот же голубой шар морей и океанов, но с угасающей жизнью. Старушка. Что она пережила! Ну ничего, скоро очистится от своих эксплуататоров полностью, тогда, глядишь, и восстановится.
Сколько летаю на Луну, всегда завороженно смотрю в черную бескрайнюю даль, усеянную мириадами звезд. Что там, за триллиардами километров? Какое послание несет свет всех этих звезд? Есть ли где-то там такая же Земля? Есть ли там жизнь? А если есть, то те существа такие же алчные, жадные и эгоистичные, как мы, люди? Или они победили в себе эти мерзкие качества?
Почему-то в голову всегда приходят эти вопросы. Но ненадолго. Чуть-чуть покрутятся без ответов и исчезают, оставляя наедине с красотой. Если долго смотреть на это черное небо, особенно если выключить свет в каюте, кажется, что оно зовет тебя. Будто готово раскрыть все свои тайны. И вот я уже погружаюсь в его пучину, лечу. Люблю ночь. Люблю космос. Мне кажется, он тоже одинокий. Тихий, спокойный, погружающий в размышления. Где не надо ничего никому доказывать, не надо говорить. Просто быть.
