– Мы охотимся на ведьм?
– Наоборот.
Мэн был уже рядом и пёр на меня, как танк Тигр, смело, и с однозначной мыслью раздавить меня с налета. Как обычно возникло два варианта:
– Пропустить и бросить в зад зажигательный коктейль имени Клары Цеткин и Розы Люксембург, или нет. Я сразу присел на одну ногу, а другой ударил его чуть ниже колена. Цики не ожидал, полетел и остановился только у заднего прохода. В том смысле, у следующей в том же направлении двери. Как говорится:
– За рога и в стойло. – Но только не его.
Пока он был окумарен первым ударом, я провел бросок с упором стопы в живот. Он шел на меня как тень отца Гамлета, поэтому не сопротивлялся.
– Неудачно лег, – сказал я, – прямо с тобой.
– Это он? – спросила Люда, не отрываясь от интересной книги.
– Посмотри внимательней.
– У меня глаза уже настроены в разные стороны, я и так вижу.
– Прекрати лицемерить и паясничать одновременно, – сказал я, – это он.
– Нет.
– Почему ты тогда боишься посмотреть на него?
– Он не красная рыба перед тортом, чтобы смотреть на него. Видела уже хватит.
Я сел рядом на скамейку.
– Чем он отличается от того, я не понимаю?
– Тот бежал туда, а этот оттуда.
– И это всё? Что ви хотель мне сказать? Это совершенно неподходящий момент для ваших шуток.
– Я останусь с ним.
– Что?!
– Я лучше останусь с ним.
– Но почему?
– Ты с ним не справишься? А он убьет нас обеих.
– Обоих.
– Это почти одно и то же.
– Не думал, что ты такая.
– Какая есть.
– Ты была с ним с самого начала? Я так и знал! Какое лицемерие. Я чувствовал, чувствовал, мне надо было остаться с тем хомяком. Тем не менее, я возьму тебя в заложники. А ведь я так мечтал трахнуть тебя по обоюдному согласию. Иди. Давай, давай, книгу в зубы и мелкими перебежками на выход. Будем прыгать с поезда.
– Я не пойду.
– Иди, я сказал.
Мэн так и лежал в проходе, пришлось пройти по нему. Как Жан-Клод Ван Дамм, сделанный из пробирки, я прижал – жаль, что не настоящий Адидас – к его горлу. Народ в вагоне меня не поймет правильно, если я грохну его прямо тут, решил я, и мы вышли в тамбур.
Я видел, что она хочет что-то сказать, но молча связал ей руки и оставил веревку метров пять.
– Ты что-то хочешь сказать?
– Хотя ты не засунул мне ничего в рот, я всё равно говорить ничего не буду. И знаешь почему? Ты уже связал мне руки.
Я попытался открыть дверь, нэт. Они всё так же закрывались автоматически. Это напрасно.
Я подошел к стоп-крану и ласково посмотрел на нее, чтобы не орала. Но тут появились контролеры.
– А, господа гастролеры, – пошутил я. А оказалось, что нет.
– Ваши билеты? – строго и просто спросил один, а потом и другой, потому что я опять пошутил:
– А если у нас нет билетов?
– У вас есть билеты.
– Почему?
– На морде написано.
– Ах так. Тогда извольте, – я вытащил откуда-то два билета. Значится она была уже изначально со мной. Зачем врала?
– Вы не напрасно задумались, молодой человек, – сказал старший из них.
– Догадались в чем дело? – спросил второй.
– Да.
– И?
– Я думал, что поймал дикую рыбу, а оказалось, что это моя жена, не стал бы я покупать билет на электричку совершенно не проверенной в постельном отношении дамочке. Билетов-то два, – я протянул руку, чтобы их забрать.
– Не так быстро, – сказал кто-то из них.
– Ну, начинается! Что-то еще не так-то? Кому еще мы не дали в этом поезде? Кто нас еще не бил?
– Вы не заплатили за голубого мэна, лежащего в проходе.
– Да? А с какой такой стати я должен за него платить? Он мне кто? Друг, брат, этот, как его, есть один тип там у Высоцкого, любитель черной икры, зять? Это конкурент, и уже если в этом мире кто-то обязательно должен за кого-то платить в электричке, пусть, наоборот, платит он за меня.
