Дружбе это не способствовало.
— Перемирие… — прошипела Маруся, глядя на Никиту. — Как в то первое лето, когда вы неделю продержались, а потом налили мне воды в постель!
— Нам было семь лет, Марусь, — развел он руками, смеясь. — И ты за это отомстила по уши, когда ободрала всю желтую клубнику и свалила на нас.
— Как вообще можно сравнивать?!
— Конечно, никак. Потому что с тех пор желтая клубника была только для Марусеньки. Даже спустя много лет.
— Знаешь, как мы завидовали? — подал голос от мангала Макар. — Мы потом ее все равно по чуть-чуть таскали — вкуснятина такая. И все тебе, заразе!
— Кстати, следующее перемирие нарушила ты, — Никита убрал ее телефон в задний карман джинсовых шорт и развалился на скамейке, раскинув длинные руки и ноги.
— Это когда еще? — возмутилась Маруся.
— Когда нам разрешили на озеро пойти с тобой за старшую. Помнишь? Кукурузу вместе с нами воровала, костер вместе с нами жгла, а как домой пришли — все родителям вывалила.
— Это потому что вы курили! Курить плохо! Особенно в одиннадцать лет!
— Ну так чему ты удивляешься, что мы потом настучали, что ты «Лолиту» под подушкой прячешь?
— Кстати, не прятала бы — мы б и не додумались, что это запрещенка, — заметил Макар. — Сама виновата.
— Спасибо, что напомнили! — фыркнула Маруся. — Никакого перемирия, значит!
— Молодец, чо, — Никита встал со скамейки и, ловко перепрыгнув ее, вернулся обратно с деревянным столом, который устроил прямо перед ней. — Будем жрать шашлыки в состоянии войны, значит. Так даже интереснее.
Макар тут же воспользовался случаем и высыпал в миску уже готовые креветки, остро пахнущие чесноком.
А потом оба брата синхронно стащили с себя футболки, оставшись по пояс голыми и приземлились на скамейку по обе стороны от Маруси, зажав ее мощными загорелыми плечами.
9. 9
Маруся попробовала повести плечами, чтобы освободить себе немного личного пространства, но Макар с Никитой не сдвинулись ни на сантиметр. От их загорелых тел пыхало жаром и силой молодости, да так, что она вдруг ощутила какую-то непривычную неловкость в присутствии сводных братьев.
— А раздеваться зачем? — Маруся попыталась отодвинуть их от себя, упираясь ладонями, но прикосновение к горячей коже было дико некомофртно, будто она с ними обнимается. А это как-то ненормально — с этими двумя тискаться!
— Чтобы не заляпаться соком, — хмыкнул Макар, с кривой ухмылкой наблюдавший за ее потугами. — Когда будем тебя насильно кормить.
Никита тоже хмыкнул, но комментировать не стал — он был занят чисткой креветок.
— А я? — возмутилась Маруся. — Я же в белом!
Она все-таки не удержалась и вырядилась в свой любимый сарафан — легкий и простой, открывающий плечи, но закрывающий колени. И сейчас крайне об этом жалела.
Особенно, когда Никита без труда заглянул ей в декольте — лифчик, разумеется, она не надела, модель не предполагала. Однако если пялиться сверху, не стесняясь, то ее маленькая острая грудь была вся как на ладони.
— А ты тоже сними, — предложил он весело.
— Охренел?! — взвилась Маруся, прижимая декольте ладонью.
— Ой, да что там у тебя нового? У тебя ж сиськи с двенадцати лет так и не выросли, — Никита отвел глаза и сосредоточился на креветках.
— Гений, блин! — Макар дотянулся и влепил брату подзатыльник. — Что ты несешь?
Маруся не выдержала и попыталась встать, чтобы уйти от этих идиотов.
Утром она точно уедет, наплевать, кто что скажет!
