Машинополис - страница 2

Но невидимка, человек без чипа, во всём ограничен. Его участь – жалкий попрошайка, его пища в мусорных контейнерах, жизнь его нездоровая, недолгая. Выглядели невидимки так, что видеть их не хотелось, дурно пахли, имели тягу к спиртному и отвращение к труду. Альберт никогда не мог понять, как они добывали алкоголь. Ведь без чипа его не купить, не работая, не купить и с чипом, на который начислялся заработок. И спиртное не такой продукт, который выбрасывают едва початым. Очевидно, имея главной целью жизни нахождение спиртного, оно им доставалось. Это иллюстрировало мощь человеческих возможностей при достижении желанной цели. Главное, цель выбрать и сильно возжелать. Впрочем, Альберту, ставшему невидимкой, не нужна была водка. Транспорт был тоже недоступен невидимкам, без чипа им нельзя было ни ездить, ни летать, только ходить пешком. Между тем, Альберт полагал, что если невидимка прилично выглядел, не успел пропитаться бродяжьей вонью, он мог путешествовать свободно. Он знал: многие модификации устройств, берущих плату за проезд, видят только чипы. Главное, войти, сесть, никуда не ходить. Мало ли какие могут быть в поезде устройства и пассажиры. А ещё лучше проникнуть на грузовой вагон под видом груза. Но это, конечно, невозможно. Где их грузят?

Без каких-либо приключений, в вагоне самого низкого класса, доехал Альберт до городка, расположенного в каких-то ста километрах от Машинополиса. Это была самая ближняя к цели станция в маршруте этого поезда. Дальше предстояло идти пешком, не заходя в город и держась подальше от дорог и строений, от людей, словно дикий зверь. Но и зверей также надо было опасаться: путь лежал через обширный лес.

Между станцией и лесом было маленькое предместье маленького города. Чистенькое, аккуратненькое, как картинка в детской книжке. Беленькие домики окружали беленькие заборчики, белил тут не жалели. В палисадниках радовало глаз разноцветье цветов, а позади домиков виднелись садовые деревья. Наверное, в этих садах на белых скамейках временами сидели красивые счастливые люди в белой красивой одежде. Альберт в серой, неприметной куртке, в надвинутой на глаза кепке с длинным козырьком, в больших солнцезащитных очках выглядел тут втройне подозрительным. Быстрым шагом, почти бегом, он пересёк поселение. Прохожие оглядывались на него, редкие автомобили снижали скорость рядом с ним. Или ему это казалось.

Лес начинался не сразу за городом. Пустыри, поляны, сараи, рощицы, огороды, там и тут виднелись люди. Однако пара десятков шагов среди деревьев – и он уже вне человеческой цивилизации. В лесу о людях напоминали лишь тропинки и ничего более. Альберт шёл, ориентируясь сначала по Солнцу, заканчивавшему свой небесный путь. Двигаясь на юг, ему следовало держать его справа. Затем пользовался старым навигатором, не идентифицировавшем владельца. Две ночи провёл Альберт в лесу. Оба раза нашёл он себе укрытие: заваливал себя ветвями в небольших ямах. Он ел крекеры и шоколад, пил набранную в ручье воду и примерял на себя лесную жизнь. С опаской, вот уж дикарь, он пересекал открытые пространства, шоссе, просеки с линиями электропередач и без линий – противопожарные. Утром третьего дня Альберт вышел к Машинополису.

В лесу он слышал шелест деревьев, падение шишек, голоса птиц – негромкие, приятные звуки. Сквозь них город он различил, как равномерный низкий гул. И сразу за лесом начиналось ограждение. Машинополис окружал высокий забор из проволоки, за ним, через километр, ещё один, а между ними просматриваемое охраняемое пространство. Это было сделано не для защиты города, а для защиты от города, от его жителей, у которых неизвестно что в искусственных мозгах. Теперь Альберту предстояло отыскать вход. Машинополис так много всего производил и так много требовал сырья, что составы шли в него без остановки. Там можно было попробовать пройти. Держась кромки леса, а дальше и не таясь, Альберт двигался в сторону железной дороги. Он видел вышки с охраной, зенитные орудия, боевые машины – человечество защищало себя. Если его замечали, то не обращали внимания: мало ли кто там ходит, не робот же, не бежит же из города к людям.