– Неразборчиво. Наверное, Алоис писал в спешке.
Томас Амнет взял документ и молча начал читать.
Жерар наблюдал за ним с некоторой неприязнью. Воины, умеющие читать, все еще были редкостью в мире Амнета. И хотя многие тамплиеры могли разобрать на карте название города или реки, тех, кто читал с легкостью, было очень мало. Амнет знал, что у Жерара де Ридефора достаточно власти, чтобы не бояться тех, кто умеет читать. Но сейчас магистра несколько раздражало сознание того, что Амнет способен что-то вычитать в пергаменте, который для него, магистра, оставался немым.
– Ну и что же там? – спросил он наконец.
– Сэр Алоис дал ссуду некоему Бертрану де Шамбору, своему дальнему родственнику. Под залог земельного угодья в Орлеане. Орден обязуется предоставить этому Бертрану рыцарей, пеших воинов, лошадей, оружие и повозки на сумму тысяча двести динаров.
– Размеры угодья?
– Три тысячи акров… Интересно, так ли уж плодородна та земля? Алоис об этом умалчивает.
– Ты когда-нибудь слышал, чтобы он имел дело с недоходной землей? Продолжай.
– Алоис считает, что мы купим благосклонность Рейнальда, передав эту землю его кузену, который в этом году собирается вернуться во Францию… Но, – возразил Амнет, – земля пока не наша. Как же мы можем распоряжаться ею?
– Она вскорости будет нашей, – сказал Жерар.
– Откуда вы с Алоисом знаете это? У вас есть собственный Камень?
Жерар похлопал себя по лбу:
– О нет, мой юный друг. Зачем прибегать к магии, когда Господь наделил меня разумом? – Магистр рассмеялся собственной шутке. – Этот Бертран будет искать славы, чтобы искупить все грехи, которые успел совершить в своей короткой, но беспутной жизни. Ну что ж, дадим ему возможность прославиться.
– Какую же? – покорно спросил Томас.
– Мы скажем несчастному глупцу, что наивысшей славы он достигнет, только если займет цитадель гашишиинов Аламут.
– Ее не зря называют «Орлиным гнездом». Она неприступна.
– Да, но доблестный Бертран не узнает этого, пока окончательно не увязнет в осаде. А тогда будет слишком поздно. Молодой французский аристократ, жаждущий славы, против банды, казалось бы, безоружных ассасинов. Вот так мы подбросим скорпиона в постель шейха Синана, Горного Старца.
– И получим в награду три тысячи акров земли в Орлеане. – Томас Амнет на мгновение задумался. – Карл, – внезапно сказал он.
– А? – Жерар де Ридефор отвел взгляд от пергамента.
– Так зовут тоскующего по родине кузена Рейнальда. Карл.
– Неважно. Он примирит нас с Рейнальдом.
– Когда кормишь чудовище, лучше взять копье подлиннее.
– Поэтому скормим ему Бертрана де Шамбора – и сохраним пальцы.
Поднявшись в свою келью, Томас Амнет закрыл ставни и задернул занавески. На улице было прохладно, но не только от ветра хотел он укрыться.
Несмотря на беседу с Жераром де Ридефором, Амнета обеспокоила близящаяся коронация Ги де Лузиньяна. Лузиньян – рыцарь на час, это было видно любому, тем более Томасу Амнету.
Десять лет в качестве Хранителя Камня сделали его более чутким к течению времени.
Обычные люди принимают каждый рассвет как начало нового дня, битву или дальнюю дорогу – как очередное испытание, из которого нужно выйти победителем, раны, болезни и, в конце концов, смерть – как неожиданность.
Амнет же принимал любое событие как часть единого целого.
Каждый день – как звено в бесконечной цепи лет. Каждую битву – как пешку на великой доске войны и политики. Каждую рану – как предвестие смерти. Амнет видел поток времени и себя как белую щепку в этом потоке.
