Маска Верного Предателя: Дворец Павлина - страница 66

Наррон мимолетно взглянул на Гроу и ее кавалера с некоторым замешательством, но в целом ему было относительно все равно. С того момента, как он получил заветную бумагу из рук Реншу, его мысли были заняты лишь издевательством над своими оппонентами и делами, которые ему предстояло выполнить. Тавернщик был человеком дела, а не склонным к лишним раздумьям, поэтому даже непривычная атмосфера вокруг его от целей не отвлекала. Что такого мог сказать стоящий перед ним, что бы это было настолько важно? Ничего. Для Люка ничего из сказанного не было бы слишком важным.

– Наррон, я забираю Гроу с собой. – до этого молчавший Реншу спокойно сообщил это «дяде». Тот лишь безразлично посмотрел сначала на зрителя, потом на Гроу, которая тоже смотрела на своего дядюшку, словно с надеждой, что он скажет что-то. После пожал плечами.

– Хорошо. Не обижай её только. – хрюкнув носом, тот задумался и бросил к маленькому предложению небольшую добавку. – Только Бэннету скажите. А то он будет расстроен. – зритель улыбнулся. Он отлично знал, что даже «не обижай» было сказано скорее из вежливости, сама интонация подразумевала подобное. В прочем смотрящая на Наррона Гроу, кажется, только сильнее разочаровалась. Зритель обнял её крепче.

– Пойдём. Нам нужно сказать твоему папе. – Реншу кивнули, тоже шмыгнув носом, явно в обиде то ли за себя, то ли за отношения к самой себе. Видимо ведьмочка надеялась, что Наррон хоть что-то ему скажет. Ведь как бы она ни говорила, что считает его тем ещё козлом, они оба знали, что она любила его как родителя так же, как любила своего папу. Вероятно, медведя она любила всё-таки больше, ведь тот правда заботился о ней, когда это было нужно, но в то же время с Нарроном та проводила куда больше времени и, наверное, привязалась к нему, хотя все прекрасно знали – он этого не достоин. – Я знаю, что ты сейчас заплачешь. – тихо сказали даме, уже после того, как они вышли из душного помещения. – Мне стоит попробовать что-то сделать с этим, или просто-

– Оставь меня в покое. – обиженно пробурчали ему. Зритель лишь кивнул. Он не был уверен, как правильно вести себя в этой ситуации, оттого решил спросить, что привело к ожидаемому результату. Ведьма ещё не плакала, но она была к этому настолько близко, что красные от недосыпа глаза казались уже не настолько красными по сравнению с кожей. Гроу всегда краснела очень сильно, когда нервничала или перегревалась. Таковы были особенности тонкой кожи, что у дамы была.

– Ну хорошо. Не буду тебя трогать, пошли. – зритель машинально взял руку девушки в свою, после ведя её за собой, однако дама выдернула свою кисть. Поначалу верующий хотел возмутиться, но подумав над этим – промолчал. Она могла его и к чёрту послать, но не сделала этого, да и, наверное, миссионер сделал бы так же, стой он на её месте. Дует пошёл вместе, постепенно проходя по пустующих улочкам.

Обычно здесь не было так одиноко, но сегодня, как всегда после утренних проповедей, улицы были пусты до обеда, так как все, кто посещал церковь, оставались там. Рынок был закрыт, на нём не было ни одного покупателя, лодки стояли в причалах, тихо покачиваясь от лёгких дуновений ветра. Оживленные улицы теперь мирно покоились, не слышались вечные разговоры и гул, словно сам город сопел от усталости и решил вздремнуть. Чаще всего скрипящие под напором ног водные судна, сейчас отдыхали, словно тихонько сопя в стоящей уже много лет воде. Как бы часто ни ходили корабли, застоявшиеся каналы никогда не разбавлялись водой достаточно, что бы вымыть оттуда залёгшую живность. Под деревянными причалами жили лягушки, которые особенно громко начинали голосить с утра. Реншу никогда не слышал этого вживую, но догадывался ведь в садах столицы тоже жили лягушки, притом намного более разнообразные чем те, что жили здесь. Вместе с тем было в Линбургских закоулках что-то особенно домашнее. Такое трудно было найти в храме, ведь там было буквально всё, что только может пожелать душа, тогда как здесь не было почти ничего, но с той же стороны ощущалось всё так, словно этого «ничего» было достаточно, что бы ощутить себя дома. Может дело было в идущей рядом Гроу, которая всё-таки взяла проповедника за руку через какое-то время. Дама шла, опустив голову к земле и не особо желая смотреть никуда кроме неё, а зритель просто держал девушку за руку, словно это могло помочь снять тяжёлый груз с груди.