Воробьев ответил, словно ждал их звонка. И это в половине второго ночи.
– Не спите? – удивился Никита.
– Я не могу уснуть, – ответил Воробьев. По голосу было понятно, что он находится в подавленном состоянии.
– Такая беда с Аленой! Господи… Не мог же он ее… Это же не он?! – Воробьев отчетливо всхлипнул.
– Кто, Иван Сергеевич? Вы кого имеете в виду? – Никита закатил глаза. Утешать истеричного мужика он точно не станет. Потому что устал, промерз, спать хочет. Его самого кто бы утешил. Он сейчас в этом остро нуждался. Вчерашняя Светлана, к примеру. Милая, симпатичная, заботливая. Кстати… – Надя, в машине остались бутерброды, – вспомнил он. – Тащи!
– В половине второго ночи жрать?! – ужаснулась Найда.
– Тащи, – скомандовал он, вполуха слушая слезливые пришепетывания доктора Воробьева. – Жрать хочу…
Найда заворчала что-то про его ненасытность и сказала, что никуда не пойдет, на бутерброды еще будет время, обратная дорога, например. Тут Воробьев наконец-то перестал всхлипывать и спросил убитым голосом:
– Вы позвонили по делу?
– Разумеется, Иван Сергеевич. Какая группа крови была у Валерия Грекова?
– Была?! Почему была?! Вы нашли его… тело?! – завопил на высоких нотах Воробьев.
– Никого мы не нашли. – Никита тяжело вздохнул. – Вы не ответили на мой вопрос.
– У Валеры вторая группа крови. Резус положительный. А в чем, собственно, дело?
– Я потом вам все расскажу, Иван Сергеевич, – пообещал Никита. – Спокойной вам ночи. И да, уже сегодня днем нам с вами будет необходимо встретиться.
– Зачем? – сделался сразу строгим и тихим Воробьев.
– Поговорить о ваших соседях. Думаю, что во второй половине дня мы к вам подъедем. Вас устроит?
– Да, – не стал он важничать и ссылаться на расписание. – Я еще вечером отменил все встречи на сегодня. Не до того мне.
– Чего это он так переживает? – рассуждал на обратной дороге от райцентра до Москвы Никита. – Влюблен, что ли, был в нее?
– Сильно сомневаюсь, – отозвалась Найда, потирая левой рукой глаза, правой она рулила. – Кому надо влюбляться в больную соседку?
– Она красивая была.
– Так болела чем-то неизлечимым – участковый, помнишь, говорил?
– Помню. Но… Может, он надеялся ее вылечить? Красивая, богатая. Он, я так понял, одинокий. Потому и кручинится сверх меры.
– Он просто нормальный сосед. – Найда вздохнула и скривилась. – Что ты жрешь, Степанов? Меня сейчас вырвет!
Никита жевал бутерброды из хлеба, колбасы и чесночного соуса, сделанные заботливой Светланой. Вонь от соуса в машине стояла невыносимая. Нет, вкусно было. Просто запах. Бутеры весь день пролежали в пластиковом контейнере. Подзадохнулись малость. Было вполне съедобно, но не ароматно.
– Девушка бутеров наделала с утра.
– Это я уже поняла. И чеснока добавила. Умница какая. Чтобы никто с тобой целоваться не полез. Даже собака! – она поняла, что сказала, и с улыбкой добавила: – Даже я!..
Она довезла его до дома, велела выспаться.
– В отдел сама заеду, доложу обстановку. После обеда тебя подберу, и поедем к доктору.
Глядя вслед стоп-сигналам ее машины, Никита рассеянно подумал, что такая забота со стороны Найды вполне может быть продиктована корыстью. Лишний раз предстать перед руководством энергичной, не знающей усталости сотрудницей, не спавшей до четырех утра, а утром явившейся на службу без опоздания, – это дорогого стоит. Но Никита так устал, что на возможную меркантильность Найды ему было плевать. Едва скинув берцы и длинный пуховик, он прямо в толстых штанах и свитере упал на диван в гостиной и мгновенно отключился.
