Маски любви и смерти - страница 2

– Ой, я первый раз в жизни в таком жилом пространстве, ну, в квартире такой, музеи и учреждения, те не в счёт…

Итак, никто не обратил внимания на её восклицание «…ой, кто это был?», а если бы кто-нибудь и обратил, то не понял бы ничего – все сидели так, что не видели приоткрытой двери и головы в треуголке не видели, которая отразилась только в моём зеркальце. Нина, усаживаясь и пристраивая подрамник на мольберте, продолжала вопрошать: «Ой, а кто это сюда заглядывал в треуголке и камзоле, я чуть не столкнулась в коридоре?».

Тут подал голос угрюмый Павел, сторожил Рисовальных классов и вечный абитуриент:

– В треуголке? Так это призрак Кокоринова был, архитектора, строителя и первого ректора нашей Академии художеств. Вы что, не знаете? Он же повесился на чердаке здесь и привидением бродит по лестницам, коридорам и закоулкам вот уже двести лет…

Натурщица поправила очки, переступила как застоявшаяся лошадь – все завопили:

– Нина Ивановна, голову чуть выше, не так было… – она приняла нужное положение и подтвердила, что тоже знает про привидение, вот и сотрудники музея рассказывали, что не раз видели фигуру в треуголке, мелькавшую в длинных полутёмных коридорах. Нина замерла с карандашом наперевес: «Да ладно вам, что вы меня пугаете…»

В этот момент вошёл Хижа: «Кто, кого и чем пугает?».

– Да вот, Нине явился призрак Кокоринова в коридоре.

Хижа засмеялся:

– Кокоринова? Надо же, какое совпадение, его Гоша Полтинников сейчас пишет, эскизы делает, он работает над историческим полотном к 200-тилетию, в 1989 году, завершения строительства здания Академии художеств по проекту Валлен-Деламота и Кокоринова. Это будет большое полотно вроде знаменитой картины Якоби «Инаугурация Академии», а у Полтинникова и Кокоринов присутствует среди исторических деятелей и придворных чинов вокруг Матушки-Императрицы. Кокоринов ведь и на памятнике 1000-тилетию России в Новгороде Великом среди самых знаменитых персон изображён. А вот хотите посмотреть, как Гоша Полтинников работает? Я как раз собираюсь в его мастерскую, он просил зайти, что-то там посоветоваться… Ну, вы его знаете – живописец, заслуженный художник, руководитель мастерской. Сейчас наши часы заканчиваются скоро, пошли, кто хочет, в его мастерскую…

И мы пошли…

…и мы пошли…

Из класса мы спустились по лестнице и вышли в один из двориков внутри квартала между Невой и Большим проспектом, застроенного с 18-го века различными службами, домами и домиками, принадлежащими Академии Художеств. Многочисленными арками, проходами и подворотнями внутри квартала можно было пройти на 3-ю и 4-ую линии, а через подъезды и из дворов – на Большой проспект. Посредине квартала – обширный сад и, парадным фасадом на Неву, главное здание – великолепное творение Ж. Б. Валлен-Деламота и Кокоринова, который в день закладки здания Академии был избран профессором архитектуры, потом – адьюнкт-ректором, затем – ректором Академии, и, по легенде, в 1772-м повесился в своём кабинете… или на чердаке?

Путь наш лежал в главное здание, в мастерскую Полтинникова. В ноябрьских сумерках, под моросящим дождём, обходя лужи, мы тянулись захламлёнными переходами за нашим Хижой, как Данте за Вергилием по кругам Ада. И вот, в круге первом, в свете тусклого фонаря, неверно мигающего с 3-ей линии, в конце очередной подворотни, нам показалось (или мы действительно увидели?) страшную полуголую фигуру, в рванине, мертвенно-белую, нелепо вывернутую, на одной ноге и с кривым костылём; на голове – косо нахлобученная, поникшая от дождя, треуголка. Рядом валялся какой-то хлам. Хижа резко остановился, наше растянувшееся шествие застыло шагах в пяти за его спиной. Фонарь качнул пятно света на фигуру, послышался звук открывающейся, невидимой нам за углом, двери, вырвалась громкая музыка, яркий свет подсветил фигуру с другой стороны. Фигура, казалось, дрогнула, упала двойная тень и поползла к нам, и радостный густой голос возгласил: