– Он поплатился, потому что невольно сказал правду о Воланде, что его фокусы – это не более чем гипноз народа. Сталин такое не прощает, как и любую критику.
– Тихо говори, – зашептала жена, приложив палец ко рту, – ты же знаешь, что у нас тонкие перегородки стен, и соседи могут услышать.
Увлеченный Михаил понизил голос:
– Вот за это и поплатился конферансье. И заметь, идею оторвать ему голову исходила не от самого Воланда, а народа в зале. То есть получается, что Сталин тут ни при чем, и, более того, он выступает в роли гуманного вождя, который сам предлагает вернуть голову конферансье.
– Я вспомнила толпу людей перед зданием суда, которые кричали: «Смерть предателям!», когда судили людей, недовольных политикой Сталина. И действительно, создавалось впечатление, что их смерти требовал народ, а не вождь.
– Ну как, я ловко замаскировал суть этой главы?
– Да, удалось, хотя на душе всё равно страшно. Михаил, прошу тебя, не пиши этот роман, а вдруг чекисты узнают? Тогда мы потеряем всё и опять окажемся в бедности, а ведь сейчас мы так счастливы. Да и тебя могут арестовать.
– Я понимаю тебя, сам счастлив, но иначе не могу. Я не могу молчать, когда процветает столько зла, несправедливости. Ты не бойся. Я всем буду говорить, что это мистический роман про дьявола, это фантастика. И в самом начале романа я поставлю цитату из Фауста, и это собьет с толку цензоров.
Люси задумалась и все же согласилась с мужем, так как была увлечена этим романом, и ей хотелось продолжения.
– Если Воланд – Сталин, то кто же Коровьев и кот? Это, должно быть, приближенные вождя.
– Сама догадайся, на кого похож кот Бегемот? Вспомни близкое окружение Сталина.
Жена воскликнула: «Неужели Молотов? А ведь он похож, его усы, глаза».
Миша тихо засмеялся и кивнул головой.
– А на кого же похож Коровьев? Не отгадаешь. Внешне он не совсем похож, но своим характером – подхалим, услужливый, всем готов угодить – это Каганович – новый человек в его окружении, и говорят, что предан, как верный пес.
КРЕМЛЬ
Сталин с трубкой во рту расхаживал по широкому кабинету. Через полчаса он должен был ехать в Большой театр на спектакль «Дни Турбиных». Каким по счету было это посещение, вождь уже не знал. Вдруг он открыл дверь в приемную, где за столом сидели и печатали два секретаря – женщины средних лет, – и сказал им ласково:
– Надюша, вызовите ко мне нашего министра культуры Луначарского.
Секретарь подняла черную трубку и попросила соединить ее с министром культуры. На том конце трубку подняла секретарь Луначарского и ответила, что в данный момент Анатолий Васильевич дома, возле умирающей матери.
– Позвоните ему домой и сообщите, что его ждет товарищ Сталин.
– Но у него мать при смерти, Анатолий Васильевич поехал, чтобы проститься с нею.
– Государственные дела важнее, чем личные. Пусть срочно явится в Кремль, – и опустила трубку на рычаг.
Спустя пятнадцать минут Луначарский уже спешил по коридору в кабинет генерального секретаря. Среди старых коммунистов он пользовался уважением своей образованностью и культурой. Он спешил к Сталину, так как стал его бояться, хотя в прежние годы отношения были дружескими. Он видел, что случилось с лидерами революции, такими как Троцкий, которого он выгнал из страны, а также с Каменевым и Зиновьевым, которые сидели в тюрьме. Теперь, изгнав из Политбюро всех старых большевиков и став единоличным правителем, Сталин показал свое истинное лицо. Если царь ссылал бунтовщиков в Сибирь всего на три года за призывы к свержению власти, то Сталин меньше десяти и расстрела не давал. И это – лишь за несогласие с его политикой, хотя такие репрессии начались еще при Ленине.
