Мастер иллюзионной живописи - страница 16

– Прошу покинуть немедленно! – строго произнёс доктор, голосом, не терпящим возражений.

Уже в дверях Отурок слышал хриплый голос Фединга, он пытался кричать, но вместо крика из его груди вырывались какие-то нечеловеческие звуки:

– За нами… виктория…

Фединг улыбался какой-то глупой, детской наивной улыбкой. Щёки его горели не здоровым огнём. Отурок хотел, что-то сказать на прощание умирающему реставратору, но не смог, резко шагнул за дверь и, не оборачиваясь, стремительно зашагал по коридору. Только теперь быстро покидая стены клиники, он почувствовал, как по его щеке неумолимо катится непрошенная слеза…

– Почему я такой жестокий!? – бичевал себя Отурок. – Куда теперь? – спрашивал он сам себя, в растерянности – В Музей?

Отурок пытался успокоить себя стихами.

Впервые успокоительные стихи были написаны им в далёкой юности, когда он проявляя свой характер и волю, пытался завоёвывать сердца всех красавиц подряд, не отдавая себе отчёта в том, зачем он это делает.

Стихи сами возникали неизвестно откуда, а когда он успокаивался, они стихали и исчезали, словно удаляющаяся от берега волна…

Сколько раз я себе постоянно твердил,

Не влюбляйся, не мучайся, нет больше сил

Изнывать от любви, постоянно страдая,

С этой мыслью ложиться, и с ней же вставая

Безнадёжно вздыхать – боль вином утоляя.

Отурок и в поэзии не хотел подчиняться сложившимся правила, законам и традициям. Он считал, что более совершенное и красивое созвучие в стихах происходит при рифмовке пяти строчек.

Кабинет главного хранителя Музея освещался одними аквариумными подсветками и светящимися декоративными, миниатюрными фонтанчиками. Глубокая ночь. Одиночество. Бессонная, нескончаемая ночь. И, снова эти поэтические строки, появляющиеся неизвестно откуда, исчезающие в никуда…

Одиночество глыбой гранитной гнетёт!

Захлебнулся закат ярким светом кармина.

Снова ночь чёрной тенью по небу плывёт…

Горизонт полосою блеснул нестерпимо!

Свет за шторой в окне меня в гости зовёт.

«Всё-таки в своём ли он уме? – рассуждал Отурок сам с собой. – Вероятнее всего, в своём! Но при чём тут картина этого мальчишки?»

Не понимая, что он делает, Отурок включил контрольную сигнализацию, и Музей наполнился оглушительным рёвом сирен, завыванием тревожных сигналом, миганием сотен электрических лампочек, воем доносящимся, будто из преисподней…

Когда в кабинет Отурка ворвались охранники с испуганными лицами, Отурок, улыбаясь, произнёс:

– Молодцы! Хорошо несёте службу!

– В чём дело, господин Отурок что всё это значит? Что произошло?

– Принесите мне картину из мастерской Фединга, которая висит над его столом! Да, поживее!

Охранники переглянулись, не понимая, что это происходит с Главным хранителем Музея, но спрашивать ничего не стали, опасаясь его ярости и гнева, и молниеносно бросились выполнять его команду.

Тайное – всегда становится явным.

Владелец ресторана «Синий павлин» сидел за столиком, как любили выражаться посетители – «верхней палубы», и наслаждался прохладным дуновением ветерка. Этот вечерний бриз напоминал ему далёкую страну белых медведей, выходцем из которой был его дед. Его дед – бывший военный офицер синей армии, воевавший против полосато-оранжевых, вынужден был покинуть свою страну, так как армия синих не оказала должного сопротивления оранжевым и потерпела поражение.

И вот, спустя несколько десятков лет, внук бывшего офицера становится владельцем большого престижного ресторана. Его с уважением называют господин Сибириак. Он – уважаемый в городе человек.