Рядом с Рэмом на бережку сидел лейтенант Чачу. Злой, аж лицо почернело от злости. Или у него всегда лицо такое вот… смуглое? Стянув сапог, он промывал рану на ноге. То и дело морщился, но стонать себе не разрешал и только шипел время от времени сквозь стиснутые зубы. Промыв, вытащил из офицерского планшета пластырь, бинт и попробовал перевязать себя. Но как он ни вертелся, а все выходило либо очень больно, либо очень неудобно.
– Давайте я вам помогу, ваше благородие. Ни к чему вам напрасно мучиться.
– Валяй, солдат.
Они странно похожи друг на друга – Дэк и лейтенант Чачу. Оба невысокие, широкоплечие, настоящие здоровяки. Голоса такие, что можно перепутать. Оба напоминают хищных зверей. Только у капрала Потту башка обрита под ноль, а у офицера – короткая стрижка с ранними залысинами.
Пока Дэк возится с ногой ротмистра, тот, откинувшись на спину, увлеченно насвистывает «уймись, мамаша…». И только один раз позволяет себе стиснуть рукой землю, вырвать черный ком и раздавить его между пальцами…
– Кончено дело, ваше благородие.
Дэк выпрямляется и идет к Рэму.
– Стой, солдат! – каркает лейтенант Чачу ему в спину. – Поди сюда.
А когда тот возвращается, офицер протягивает ему особенную коньячную фляжечку – не армейский тупой пузырь, а изящную гражданскую вещицу с вензелем Ее Величества – Хлебни. Ты меня сегодня вытащил. От смерти спас, благодарю! Но кроме этого, отплатить мне пока нечем. Выпей за мое здоровье.
Дэк, не чинясь, запрокинул голову и выхлебал добрую половину мелкой посудины.
– Премного благодарен, ваше благородие!
– Да без благородий. Как вылезем из «котла», так благородия начнутся. А пока пусть будет «господин лейтенант». Усвоил?
– Так точно, господин лейтенант.
– Как тебя?
Дэк представился по форме.
– Я тебя не забуду. Живы останемся – представлю к медали. Отдыхай.
Раненый устало гладит себя по затылку, разглядывая голень. Вид раны ему очень не нравится. Безрадостно ощерясь, офицер произносит:
– Для пехоты я теперь – кусок дерьма. Но для бронемоторизованных, может, еще сгожусь.
Рэм с трудом стягивает сапоги. Что за наказание! Прошлый раз он снимал их двое суток назад, ноги разбухли, и тяжелая армейская юфть едва-едва стаскивалась с них. Хорошо хоть, подошва нигде не отстала Вот было бы горькое горе – зачинить-то некому и нечем…
Вынул ходули мясные. Отдохните, родименькие! Вы у меня чуть живы.
Вместе с ними вынул две грязные измочаленные тряпки. Не портянки – подтирки сортирные! Давно сбились на хрен, мокрые, продырявленные. Выстирать? Ну да, в тине болотной! Придется терпеть. Левая ступня вон замозолилась в двух местах, о, там вон кровушка даже есть… Правая – как камень. Ни мозолей, ни потертостей, ни натоптышей, ничего. Она к солдатской жизни почему-то быстрее приспособилась, чем левая.
Кроме собственных ног и портянок, Рэм выгреб из сапожных труб два кома бурой грязи. Вони-то!
Мемо! Любимый мой Пестрый Мудрец! Как бы ты решил сложную философскую задачу: где достать сухие чистые портянки, когда ты обретаешься на острове посреди болота? Тебе, наверное, такие задачи решать не приходилось. Не подсуропила тебе судьба такой вот пакости… Ты – счастливчик!
Дэк, с сумрачным видом исследовав свои тряпицы, повернулся к нему и сказал:
– Есть у меня, рядовой Рэм Тану, боевой приказ для тебя…
– А?
– Не «а», это не по уставу, а «готов к службе»!
– Угу.
– Короче говоря, посиди тут, посмотри за моими сапогами с мочалками с этими вонькими, да еще за сапогами и теми же причиндалами моих трех ребят. Эй, пересядьте сюда! Ближе! Вот так. А мы, брат, сходим, соберем щепочек, костерок нам нужен для просушки. Сейчас щепочки всем понадобятся, так что в самый раз поторопиться, а не быть тупыми резцами. Тупые резцы ни к какому делу не пригодны, верно? Давай, брат.
