Он опустил письмо на стол и, поднявшись, неуклюже потянулся в намерении размять косточки и воспрянуть духом. Затем подошел к буфету и налил себе рюмочку животворящего ликера, сохраняющего тепло и оберегающего плоть от нравственного растления.
С рюмкой в руке он принялся размышлять о кубинских сахароварнях – крупных промышленных узлах, обогативших за последние десятилетия немало сынов родины. Одним из таких богачей был Педро Вийяр, супруг Фрисии Нориеги и владелец асьенды «Дос Эрманос», находившейся на далеком острове Кубе – заморской колонии Испании.
В стране, доведенной до отчаяния войнами, отсталой системой земледелия и избытком населения, преуспеть можно было, лишь подстроившись под политику, поощрявшую заморскую эмиграцию. Одинокие, полные скорби молодые люди покидали площади Испании, спасаясь от обязательной военной службы, овладевавшей их жизнями больше, чем на десятилетие. Отец Гало исповедовал и благословлял их все на той же площади, возле стоявшего рядом дилижанса, отвозившего их затем на вокзал или в ближайший порт. Уезжали они с ветхим чемоданишко в руке, узелком на плече и тоской в груди. А годами позже, возмужав и желая обзавестись семьей, в поисках жены они вновь обращали свой взор к родным краям.
Этим и был опять занят отец Гало, хотя с каждым разом найти невесту, готовую выйти замуж за незнакомца, становилось все труднее.
Думы его пали на дочь местного врача в Коломбресе, Мар Альтамиру. Она была образованна и вполне себе элегантна. Одинока, хотя и было ей уже около тридцати. Доктор Хустино как-то признался, что, родись она мальчиком, Мар бы стала достойным врачом. Дни напролет она проводила с отцом, ставя – Царю Небесный! – клизмы, беря образцы мокроты, леча гнойные раны, вправляя кости и снимая приступы колики. В народе даже поговаривали, что как-то раз она попросила юного столичного франта, одетого по французской моде, для выявления заболевания показать ей язык.
Отец Гало вздохнул. Если не брать во внимание подобные недостатки, то сеньорита Мар была статной, стройной и обладала сдержанным нравом. На всякие сплетни, хулившие ее за мужеподобие, она не обращала ни малейшего внимания, потому как в деревнях подобных россказней хватало на всех, и если уж ей и впрямь не хватало женской сладости, что так ценится мужчинами, то, верно, своими умениями мастер сахарных дел сможет ее капельку подсластить.
Посмеявшись над собственной шуткой, отец Гало решился следующим утром пойти к доктору Альтамире с предложением.
Доктор Альтамира жил в неброском каменном доме с деревянными галереями и балконами, отделанными лепниной. Отец Гало немало гордился коротким знакомством с доктором, который, на свою беду, был либералом, атеистом и придерживался прогрессивных взглядов. Жена его, донья Ана Мартинес, по праву супружества слыла в Коломбресе докторшей. Ей нравилось выращивать у себя в саду лекарственные растения, которые она затем дарила пациентам, не могущим позволить себе продававшийся в аптеке сироп. Не сказать, чтобы Хустино был безмерно этому рад, поскольку тех, кто вместо обращения к нему в приемную предпочитал просить у нее травяные сборы, облегчавшие их недуги, совсем при этом не раскошеливаясь, оказалось немало. Но он прощал ей эти проказы, поскольку любил ее больше всего на свете.
Донья Ана гордилась своими детьми. Оба сына посвятили себя науке и в городе Хихоне занимались хроническими и скрытыми заболеваниями. Единственная их дочь росла на разговорах родителей о трудах Консепсьон Ареналь и Эмилии Пардо Басан и ловко делала уколы. Они были по-своему счастливы, несмотря на незаживающую сердечную рану доньи Аны: детей у них было трое, а разрешилась она четырежды.
